хиппи, скажем, в Мексике. Мне понятно, почему ты винишь себя в гибели друга, хотя и сам прекрасно знаешь, что слишком сильно себя бичуешь, потому что на самом деле ты ни при чем. Честно говоря, ты ведь правильно сделал, что ничего никому не сказал, потому что иначе попал бы в типичную ситуацию, когда на тебя навешали бы кучу обвинений, хотя единственный человек, виноватый в смерти Бредли, это он сам. Так уж устроен этот мир. Не можем же мы обвинять парня, который влез на крышу и спрыгнул, ведь он же мертв. Так давайте обвиним во всем того, кто последний видел его живым.
Боб стремительно повернулся ко мне и ткнулся лицом мне в плечо:
– Ты потрясающая.
– Потому что я, в отличие от большинства наших сверстников-американцев, считаю, что львиная доля этических ситуаций не имеют однозначного толкования?
– Или просто потому, что ты потрясающая. Вот что я тебе скажу: в конце семестра я уйду из этого зверинца, из кампуса… но только если ты согласишься жить со мной в городе. Понимаю, я вроде как много прошу. Но смотри: я выйду из братства, ты вырвешься из общежития… я же знаю, как ты об этом мечтаешь… ну, и мы вроде как подходим друг другу, нет?
– Да, конечно, подходим.
– Влюбленность, страсть, все такое… но мы реально друг другу нравимся. Это же хет-трик.
– Эй ты, футболист!
– Ты меня раскусила. Заткнись и лучше поцелуй меня.
Позже в ту ночь мы ютились, вжавшись друг в друга, на моей односпальной кровати, а у меня в голове звучал въедливый скептический голосок: Ты уверена, что правильно поступаешь? Вот так, очертя голову, начинать общую жизнь с парнишкой, которого знаешь каких-то пару недель? Обуревающие меня сомнения роем носились вокруг. Настолько, что, когда я встала, чтобы взять сигарету и плеснуть нам вина, Боб, сев в кровати, сказал:
– Дай угадаю, о чем ты думаешь: как-то все это слишком быстро.
– Ты мои мысли читаешь?
– Ну уж настолько-то…
– Я этого хочу. Но и страшно немного.
– Мне тоже. Но тут такое дело: не надо относиться к этому как к чему-то бесповоротному, из разряда «раз и навсегда». Давай посмотрим, как пойдет… а я уж постараюсь, чтобы пошло хорошо.
– И никакого давления, а? – улыбнулась я. – Настоящая ночь выборов.
– По крайней мере, хоть что-то хорошее из нее вышло. Да, и спасибо…
– За что?
– Что не распсиховалась, когда я открыл тебе свой ужасный секрет.
– Когда у меня пропала подруга и я ела себя поедом за то, что ничего не сделала, чтобы это предотвратить, моя мама сказала: «Чувство вины похоже на машину, потерявшую управление. Несется по странной траектории и во все врезается».
– Аминь!
– Давай в субботу начнем искать жилье.
Наутро, перед началом своей лекции, профессор Хэнкок подозвал меня жестом и спросил, смогу ли я зайти после занятий к нему в кабинет. Мне он показался усталым или плохо выспавшимся. Может, сидел допоздна и следил за результатами выборов? Но это было маловероятно, так как результаты огласили уже в 20:00 по местному
