вторник.
По его голосу я почувствовала, что отцу не терпится поскорее вырваться отсюда через южную границу.
– Как Адам? Справляется?
– Отлично, насколько я могу судить.
– Что у него там… новая грязная работа?
– А ты все никак не уймешься?
– Когда от меня что-то скрывают, во мне просыпается упрямая ирландская девчонка. На Рождество он приедет?
– Если у него не будет других планов… А другой твой брат со своей новой подружкой-святошей собрался в Монреаль.
– У Питера новая девушка?
– Вы что же, до сих пор с ним не разговариваете?
Я только пожала плечами.
– Видно, он всерьез перед тобой проштрафился, раз ты до сих пор его не простила.
– Все уладится в конце концов.
– То есть это ты мне намекаешь: «Папа, не лезь не в свое дело»?
– Я немного злопамятна, – усмехнулась я.
В глубине души я и сама понимала, что слишком сурово обошлась с братом, но ничего не могла с собой поделать, не могла отделаться от мысли: как же он мог удрать вот так с малознакомой девушкой, особенно в тот момент, когда, учитывая все случившееся в Олд-Гринвиче, я так нуждалась в заботе старшего брата.
– Ты злопамятна? – переспросил отец. – Не пойму, в кого бы?
Два дня прошли сносно – в большой степени благодаря тому, что Бобу удалось успокоить моих родителей. Как это было интересно – обнаружить, что чужой парень, представитель моего поколения, способен очаровать двух этих людей, невероятно вспыльчивых, взрывоопасных, рядом с которыми у меня возникало ощущение, что они втягивают меня в какой-то опасный водоворот. Родители настояли на том, что будут провожать нас вдвоем. Ранним утром в воскресенье они довезли нас на машине до Стэмфорда и посадили на пассажирский поезд до Бостона, чтобы там мы пересели на автобус, идущий в Брансуик.
На вокзальном перроне папа меня обнял.
– Я всегда знал, что ты найдешь правильного ирландца, – шепнул он мне на ухо.
Мама – на то она и мама – выразилась даже более определенно:
– Если ты упустишь этого парня, я тебе никогда не прощу.
Боб обменялся рукопожатием с папой, а маму обнял, и она сказала достаточно громко, чтобы я расслышала:
– Она тебя не заслуживает.
И вот мы уже сидим в вагоне второго класса и смотрим в окно на пролетающие мимо пригороды Коннектикута.
– Все прошло гладко, – заметил Боб.
– Пока мама не выступила со своей последней ремаркой.
– Тем и хороша жизнь в колледже, что мы можем, фигурально выражаясь, оставить все это за дверью.
Ох, уж это, мать его, самообольщение. Вернувшись в Боудин, мы оба в течение трех последних недель семестра, очень напряженных, не поднимая головы, сидели над учебниками. Сдав наконец все экзамены и курсовые, мы потратили несколько дней на сборы и переезд на Плезант-стрит. Сильвестер к этому времени неделя как
