агенты. А уж они-то умеют перемещаться между мирами. Вдруг и Гримуэля с собой забрали? Не совсем же они звери. Может, сидит в тюрьме где-нибудь в Альянсе, грустит…
Внизу открылась дверь. Яйцерик ахнул:
– Яйцерина! Ты шла по улице в таком виде? Как тебе не стыдно!
– Прости, папа, я не хотела!
– Позор, позор! Немедленно заходи в дом, развратное яйцо!
Яйцерина исчезла. Дверь захлопнулась.
– Ну вот, – подытожила Диана. – Теперь ты, как честное яйцо, обязан жениться.
Глава 2
Может, я ещё и не научился отличать яйца друг от друга, но зато я отлично подметил разницу между яйцекратами и яйцеверами. И если бы не это дурацкое внедрение, без проблем перестрелял бы всех яйцекратов. Серьёзно, вообще без проблем!
Яйцекраты сидели неподвижно, а яйцеверы – двигались. Тот случай, с големом – это экстренная ситуация. Самооборона, так сказать. В основном же яйцекраты спокойно сидели, не дёргаясь, как самые обыкновенные яйца. Ночью, наверное, ещё и спали – иначе как бы нам удалось стырить одного матёрого яйцекрата и сожрать его?
Яйцекраты, отрицая индивидуальную яичность, проводили время в чём-то вроде коллективной медитации. При этом, суки, размножались и занимали всё большую площадь, как бы между прочим поглощая деревеньки яйцеверов. Многие из которых, подумав, тоже вступали в секту яйцекратов.
Сами по себе яйцеверы были приятными и жизнерадостными яйцами. Яйца-дети бегали и играли, оглашая окрестности весёлыми криками. Молодёжь тусовалась в каких-то своих особых местах. Те, что постарше, возделывали огороды, на которых росло несъедобное хрен знает что.
Мне было непонятно об этом мире примерно всё, но я на удивление и не хотел понимать. Я хотел отсюда свалить. И никогда, никогда в жизни не встречаться с тем наглухо отбитым Творцом, который сотворил этот мир. У него, блин, ещё и реестровый номер был, мир на полном серьёзе входил в Сансару!
Поскольку от Дианы с вороном толку не было, я решил действовать самостоятельно. Спёр у Яйцерика одеяло и отправился к лесу. Там пришлось немало побродить, прежде чем удалось наломать гибких и прочных веток.
Через пару часов после того, как я начал работы, из лесу, пошатываясь, будто пьяная, вышла Фиона. Поймав меня блуждающим взглядом, она подошла ближе и вопросительно мяукнула.
– Что, совсем человеческий язык забыла? – спросил я.
Фиона потрясла головой, и в её прекрасных глазах появились проблески разума.
– Извини, – сказала она. – Просто я впервые почувствовал зов дикой природы, и он свёл меня с ума.
– Бывает, чё, – буркнул я, вдевая нитку в иголку.
Вот нахрена, спрашивается, яйцам нитки и иголки? Нет, лучше не задаваться такими вопросами. От них неумолимо хочется забухать, а бухать нельзя, да и нечего.
– А что ты делаешь? – заинтересовалась Фиона.
– Самогонный аппарат. Не видишь, что ли?
– Н-нет. Самогонного аппарата – совсем не вижу, –
