чтобы узнать, когда заберут грязные вещи. В понедельник его не устраивала вода в душе, во вторник его раздражал шум из соседних комнат, в среду ему показалось, что шторы слишком плотные. В четверг Константин пообещал, что сломает ему нос, если он скажет еще хотя бы слово.
Угроза действовала ровно до субботы, когда оказалось, что в комнате бессовестно мало розеток и Артур не может заряжать телефон, ноутбук и планшет одновременно.
Костя вошел в комнату и тут же остановился, увидев, как Артур нервно размахивает из стороны в сторону рапирой. Его лицо блестело от пота, щеки горели, как два помидора. Юноша полоснул кончиком оружия невинную стену, которая, как, впрочем, и предполагалось, ничем ему не ответила, а потом вихрем обернулся.
– Черт! – Он отпрыгнул. – Я вас не заметил.
– Демонстрируешь навыки соседям? – поинтересовался Константин.
– Делать мне больше нечего!
– Тогда почему дверь открыта?
– Потому что здесь дышать нечем. Я и окно открыл.
Ромал перевел взгляд на свою кровать. Мятое одеяло. Разбросанные книги, которые, видимо, свалились с подоконника из-за сквозняка. Юноша втянул воздух так глубоко, как позволяли легкие, и медленно прошел в комнату.
Он сделал всего шаг, споткнулся о сумки Попова и едва не полетел вперед, навстречу кровати. Танец удержания равновесия продлился не более секунды. Нога заныла от неприятной боли, и Ромал недружелюбно посмотрел на Артура.
– Какого хрена твои вещи разбросаны?
– Под ноги смотри, – рыкнул Арт и отбросил рапиру в угол.
Константин замер. Улыбка на его губах появилась непроизвольно и была похожа на улыбку несколько миллисекунд, а затем превратилась в недовольный оскал, из-за которого у обычных смертных свело бы желудок.
– Что ты сказал? – шагнув вперед, переспросил Ромал.
– Тон его голоса и мне показался странным, – внезапно вмешался Даниил и тут же оказался между двумя парнями, – но с точки зрения логики его ответ вполне приемлем.
– Услышал, Мэри Поппинс? Мой ответ вполне приемлем.
– Он не Мэри Поппинс. Почему ты назвал его Мэри Поппинс?
– Потому что нашему нежному Артуру с детства няньки зад подтирали, Даниил, и сейчас он даже свое дерьмо от подгоревшей лапши отличить не может.
– Ты зарываешься, Ромал!
– Это ты зарываешься, мальчик! – Константин прошел вперед, убрав Даниила с пути, и оказался прямо перед недовольной миной блондина. – Позвонишь папочке?
– Что ты несешь?
– Ты ведь Селиверстов – сын местного миллионера. Значок его фирмы приклеен ко всем твоим вещам, гений: рубашкам, ботинкам, чемоданам. Может, и к туалетной бумаге?
– Я не в настроении выяснять отношения, – прорычал Артур, сжав кулаки. Из-за
