пальцем.
– Прости, я забыла, что у тебя аллергия.
– Ты самая заботливая женщина в мире.
– Ой, иди ты. У меня есть борщ, будешь?
– Валяй.
– Кир… – Тайка ошарашенно смотрит на мой телефон, который я кинул на стол. – Тут это…
– Чего? – подхожу ближе.
Телефон на бесшумном. Не издает ни звука, только на экране высвечивается короткая надпись: «Брат». Вот это входящий вызов среди ночи.
– Не бери! – верещит Тайка. – Пошел он. Какую-нибудь гадость скажет…
– Ш-ш-ш, – прикладываю телефон к уху. – Внимательно.
– Ты дома?
– Не совсем. А что хотел?
– Матери плохо. На скорой увезли.
Твою…
– Сейчас приеду. Номер больницы говори.
***
– Халат, молодой человек…
Медсестра орет мне вслед. Торможу, резко развернувшись, возвращаюсь и забираю из ее рук белую тряпку. Набрасываю на плечи.
Теперь уже ускоряю шаг. Длинный коридор с белыми стенами, от которого подташнивает. Но еще больше тошнит от маячащей у палаты морды брата. Так и хочется вмазать по этой физиономии. За Ольку и маму, что весь день тусила у плиты ради этого идиота. А вот он итог…
Олег замечает меня первым. Кивает за плечо отцу, с которым о чем-то говорит.
– Что с ней? – смотрю на них в упор, сначала на одного, потом на второго.
– Давление, – отвечает отец.
– Можно? – вопросительно цепляюсь взглядом за дверь.
– Пока нет, у нее медсестра, капельницу ставят.
– Ясно, – сажусь на скамейку. Затылок упирается в стену. – Мог бы ресторан снять, – цежу сквозь зубы.
Олег раздувает ноздри, вытягивается весь. На отца пялится. Поддержки, видимо, ищет, но папа, на удивление, молчит.
– Я ей предлагал повара нанять, – бормочет брат. – Она сама от…
– Нужно было не спрашивать, а нанимать, – закатываю глаза, сцепляя руки в замок.
Папа отходит к окну. Решает не лезть совсем. Претензий старшенькому не предъявляет, хотя, уверен, сам же со мной согласен.
– Такой умный ты у нас.
– Не тупее некоторых, – улыбаюсь.
– Хватит, матери и так плохо, еще вы тут собачитесь.
Папа прерывает нашу перепалку. Уничтожающе смотрит на брата, который быстро затыкается. Потом на меня.
Меня так просто не заткнешь, поэтому я продолжаю:
– Раз уж ты у нас такой ковбой, мог бы не только о себе думать. Кто вообще празднует тридцатиоднолетие? У тебя юбилей, что ли? В следующий раз бутылку пива за гаражами выпей, а не устраивай этот выпендреж. Мать вон целее будет.
– Кирилл, – отец давит голосом, каждая нотка – отдельное произведение искусства. – Прекращай.
– А я не прав? Возишься с ним как с пятиклашкой.
– Я смотрю, у кого-то зависть? Не можешь простить мне свои неудачи на работе?
– Ты-то
