словах Адер услышала весь ужас своих ночей. С самого рождения Санлитуна она уверяла себя, что ночные кошмары и дневные страхи, бесконечные опасения за дитя – всего лишь плод усталости изнемогающего разума.
«Он здоров», – напоминала она себе, всматриваясь в пухлые смуглые щечки, в сильные пальчики, обхватившие ее палец.
«Ему ничто не грозит, – шептала она, глядя на городские стены за окном. – Бояться нечего».
Месяцами после рождения Санлитуна Адер возводила эти хлипкие перегородки между собой и диким, ужасающим внешним миром. Она почти убедила себя, что ее любовь, забота, бесконечное бдение сохранят от всех бед этого толстого капризного малыша – крошечное существо, что было ей дороже собственного сердца. Слезы в глазах Ниры, ее заломленные руки, несколько коротких слов – «я не могу, девочка» – пробили эти стены, как нож пробивает мокрую бумагу. Отчаяние схватило Адер за горло, и несколько ударов сердца она не могла дышать.
– Я не…
Голос дал трещину. Она перевела дыхание, остановила на Нире взгляд, всей душой желая, чтобы старуха увидела, поняла.
– Я знаю, это не совершенная защита, – снова заговорила Адер. – Ты не сможешь уберечь его от всего. Но у меня больше никого нет.
Нира молча покачала головой, и тогда Адер потянулась через стол, взяла ее руки в свои.
– Ты умная, – тихо сказала она. – Ты сильная. И я тебе доверяю.
– Однажды мне доверили целый континент, девочка, а я допустила его сожжение. Я сама его сожгла.
– Мы говорим не о континентах.
– Я знаю, о чем мы говорим. – В голос Ниры вернулась толика обычной сварливости. – У меня тоже был мальчик. Мой сын. Я не сумела его спасти.
Адер кивнула. Она представляла этот ужас. И не хотела представлять.
– Я тебя умоляю, Нира.
Старуха взглянула на нее сквозь слезы, отняла руку и утерла глаза:
– Императоры не умоляют. Императоры приказывают.
– Не сейчас, – покачала головой Адер.
Нира повернулась к ней:
– Всегда, дуреха. Это и значит быть императором.
– Так ты возьмешься?
– Это приказ?
Адер молча кивнула.
– Тогда возьмусь. – Нира прерывисто вздохнула. – Постерегу твоего плаксивого засранца, пока тебя нет.
Что-то, какое-то страшное внутреннее напряжение, внезапно отпустило Адер. Она чувствовала, что и сама готова расплакаться.
– Спасибо тебе, Нира.
– Императоры не благодарят подданных за повиновение.
– Ну а я все равно благодарю.
– Поблагодаришь, когда я сдам тебе маленького поганца с рук на руки, если он еще будет дышать, – невесело ответила Нира.
5
У Кадена горели легкие и сводило бедра, но он заставлял себя виток за витком одолевать лестницу. Маут Амут уверил его, что напавшие на Копье не поднимались выше кабинета, выше тридцатого
