увидим. В районный центр с общей партией запишитесь у медсестры на перевозку, глава районного центра пообещал машину и дать в помощь врачей. У нас – увы и ах, дефицит бюджета. Кроватей не допросишься, какие уж рентгеновские аппараты.
– Спасибо, я чувствую себя вполне сносно. Лучше скажите, как Лена? Девушка, что пострадала при взрыве, она была в самом центре.
– У нее крепкий молодой организм, ей повезло. Ссадины, кровоподтеки, гематомы значительные, но переломов или сильных ожогов нет. Сильнее всего она пострадала от вредных испарений при пожаре. Я собрал все необходимые препараты из соседних поселков, будем ставить ее на ноги. Через пару дней выведем из острого состояния и отправим долечиваться в районный центр. Прогнозы хорошие, вовремя вы ее вытащили, еще минут пять, и уже последствия отравления были бы необратимы.
– Спасибо, спасибо, доктор. Еще можно будет задать пару вопросов? Если, конечно, у вас есть время. Много пострадавших, я слышал.
– Много, – вздохнул старичок и метнул испытующий взгляд на Гурова: – Вы ведь из полиции, верно? Из Москвы. Не удивляйтесь, у нас информация быстро передается, поселок уже в курсе. Может быть, хоть это происшествие заставит их расшевелиться. Ведь главная проблема в том, что у нас в фельдшерском пункте ничего нет. Лекарственных препаратов, персонала, приборов. Даже элементарных койко-мест. Вот что значит коррупция, все, что не приносит деньги, гниет и разрушается. – Перехватив удивленный взгляд оперативника, врач с горечью вздохнул. – Не обращайте внимания, ворчу по-стариковски. Хочется тоже спасителем быть, а не оправдываться, почему не могу оказать помощь пострадавшим.
– Сколько их?
– Девять человек с диагнозом отравление угарным газом, все пассажиры взорванного вагона, больше тридцати, с мелкими порезами, травмами от отлетевшей обшивки. Ну и так, по мелочи, впечатлительные бабульки с подскочившим давлением. Пока цифры примерные, легкие больные ждут осмотра, только начинаю с ними работу.
– Погибшие есть?
– Если и есть, то не в больнице. Ими уже спасатели занимались, в больнице из серьезно пострадавших лишь ваша знакомая.
– Спасибо. – Лев Иванович хотел бы сказать что-то ободряющее, теплое, глядя на посеревшее озабоченное лицо пожилого врача.
Старый доктор, явно пенсионного возраста, в темном крошечном здании без ремонта, с тусклым освещением. Пятна на потолке, ободранные стены, вытертый линолеум – все здесь кричало о крайней бедности. В таких ограниченных условиях он борется, хлопочет о состоянии каждого пациента.
Но в глазах у Льва Ивановича уже темнело, носоглотка горела огнем от долгого разговора, ему нестерпимо хотелось выйти как можно быстрее на свежий воздух, поэтому он промолчал.
– Я зайду к вам попозже, когда станете посвободнее? – спросил он, переборов свое состояние. – Мне кажется, вам есть что мне рассказать. Спасибо еще раз, что позаботились о Лене. Если что-то
