и не признанный. За грехи наши страдает, слезьми кровавыми плачет, как Иисус. Чудеса происходят со всем, к чему прикоснется. Ты иди к церкви, как шоссе перейдешь, так сразу и увидишь, купол золотом горит. Там он почти всегда, страдалец наш, чудотворец, за грехи наши поклоны бьет. Воду святит, чтобы излечение подарить всем страждущим.
– Спасибо. – Лев кивнул на прощание и пошел, удивляясь про себя, как сразу изменилась Настасья, как только речь зашла о чудесах от местного батюшки.
Глаза у старушки загорелись, в голосе послышались восторженные нотки, а взгляд стал словно стеклянным. «Да уж, религия – опиум для народа», – в изумлении отметил про себя Лев Иванович. Сам он в церкви редко бывал и не считал себя верующим. Однажды довелось ему расследовать дело о сектантах, тогда он увидел, насколько сильно проповедники могут лишать разума людей, превращать их в послушных зомби, которые готовы безрассудно выполнить любой приказ своего пастыря.
Оперативник быстро пошел по уже знакомому пути: шоссе с нескончаемым потоком из тяжелогрузов; облупленные трехэтажки с вымершими дворами, сегодня даже детей во дворе видно не было. Возле медицинского учреждения он приостановился, обошел здание по периметру, всматриваясь в обшарпанные, вздутые от разрушительной сырости, стены. В его бывшей палате окна были распахнуты, койки внутри без матрасов, сияют железными панцирями. Всех пострадавших, его соседей по палате, перевезли в районный центр, и фельдшерско-акушерский пункт вновь опустел в ожидании редких пациентов. Гуров не успел свернуть за угол, как расслышал тихий шепот, жалостный, с нотками слез:
– Спасибо, доктор, спасибо. Это вам, возьмите, не побрезгуйте. Вы же знаете, живем бедно, нечем вас отблагодарить. Хоть творожок домашний, все, что есть. Спасибо, без вас бы и не знали, как с ним справиться. Всех бы замордовал ирод пьяный, загонял бы по поселку. С вашими таблеточками живем понемножку, я ему в водку подсыпаю парочку, и он спать ложится, как бутылочку оприходует.
– Иди, иди, Наталья, не трепли языком. И больше двух таблеток не клади мужу своему, – ответил дребезжащий голос старого врача.
Гуров замедлил шаг, чтобы не спугнуть тайных собеседников, но почти сразу раздался топот торопливых шагов и кашель врача. Старичок неожиданно вынырнул из-за угла и почти врезался в высокого и статного Льва Ивановича.
– Доброе утро, господин московский оперативник. – Приветствие прозвучало с усмешкой. – Осуществляете розыск преступника в нашем фельдшерско-акушерском пункте? Уверяю, здесь ничего криминального нет, нищета, крысы и дефицит бюджета.
– Тем не менее местные граждане спешат спозаранку, чтобы отблагодарить врача. Видимо, за удачное лечение. – Лев кивнул на кулек с творогом в руках у врача, желая спровоцировать старого медика на ложь или агрессию, чтобы тот хотя бы косвенно выдал свою тайну.
Но старик, к удивлению Гурова, не разозлился и не испугался. Наоборот,
