шагами двинулся в глубину двора. Где-то размеренно тюкал о поленья топор, проникновение Гурова осталось незамеченным. Посередине земельного участка стоял небольшой аккуратный дом в пару окон, именно его зеленая крыша виднелась над забором. Рядом вытянулись пара подсобных строений – черная, присыпанная углем тропинка вела в сарай, где, видимо, хранилось топливо для печи, а рядом возвышалась поленница. Дальше к дому примыкала крепким боком баня, в темном оконце которой Лев заметил кое-что интересное. Он прижался лицом к стеклу, но в помещении с полками не горела лампочка, человек внутри двигался на ощупь. Льву удалось лишь рассмотреть, как невысокий мужчина в рясе, с окладистой длинной бородой, неуверенно отсыпает из обычного целлофанового пакетика в лохань порошок красного цвета.
Понять Лев Иванович ничего не успел, тело само отреагировало на движение еще до того, как в голове окончательно оформилась мысль – не слышно ударов топора!
Справа просвистело лезвие топора, больно обожгло ухо и высекло в бревенчатой стене щепки, застряв заточенным углом. Опер развернулся навстречу нападающему со стороны спины и во время поворота рукой ловко обхватил тонкую шею. Под пальцами скользнули те же мягкие короткие волосы, что и вчера ночью. Это был ночной преследователь, шапка которого лежит у Гурова в кармане. Подросток лет четырнадцати-пятнадцати, худой, с непокрытой головой, в большой не по размеру куртке извивался в захвате тяжелой руки опера, пытаясь вырваться.
– Отпусти, я тебе устрою! Зарублю насмерть! Я не дам тебе папку в тюрьму засадить! – Парнишка неловко крутился от боли, хриплый голос срывался на визгливые нотки.
В предбаннике зашуршала ткань длинного одеяния священника, показался невысокий человек собранными в хвост полуседыми волосами. При виде него Гуров вздрогнул и чуть не выпустил мальчишку из локтевого захвата. По осунувшемуся изможденному лицу в глубоких рытвинах морщин тянулись из глаз кровавые дорожки. Между веками застыли бельма – два слепых пятна в алых прожилках. Кровавое зрелище пугало и одновременно завораживало своей уродливостью. Пальцы у отца Тихона были измазаны в чем-то густо-красном, и эти сгустки падали с рук на снег.
«Все вокруг в крови!» – мелькнуло в голове у Гурова, и тут же струйка алой крови растеклась по снегу у него под ногами, падая со стороны порезанного топором уха. Он понял, что мальчишка не промахнулся и все-таки задел его своим смертельным оружием – рассек правое ухо.
– Миша, это ты? Ты с кем? Ты почему кричишь? – Слепой священник чутко поводил носом, пытаясь по звукам и запахам понять, что происходит во дворе его дома.
– Папка, он тебя в тюрьму засадит хочет. Он подсматривал за тобой, как ты в бане!.. Как ты!..
– Молчи, Миша, молчи! – вдруг вскрикнул отец Тихон, на лице его отразился ужас. – Лида, Лида! – Голос его набрал силу, стал звучным как колокол. – Супостат у нас, вор! Вызывай полицию!
– Полиция уже
