пациенты перестали быть ему интересны, временами раздражая своими нудными всхлипываниями и стонами, а временами приводя в необъяснимую ярость; более того, они начали казаться ему уже не живыми людьми, а лишь скоплением каких-то тусклых теней, изо дня в день мелькавших в свете старой лампы в его кабинете, на которых по большому счёту можно было даже не обращать внимания. И когда однажды Милов заметил, что скальпель в его твёрдой руке опытного врача делает надрез чуть менее эффективно и чуть более грубо, он понял, что дальше так продолжаться не может и нужно остановиться, пока ещё не поздно.
Он оставил короткую записку на столе в своей опустевшей квартире, в которой просил не тратить время на его поиски, но и не паниковать по поводу его временного исчезновения, и переехал сюда, в деревенский дом своего деда, как ему казалось, просто для того, чтобы попытаться пережить трагедию наедине с собой и не сойти с ума в более шумном мире, в котором порой одиночество ощущается более явно, чем на лоне девственной природы вдалеке от искушений и благ цивилизации. Однако, как вскоре выяснилось, его тайным надеждам не суждено было сбыться, всё стало только хуже.
Его соседи были нелюдимы, возможно, даже более, чем он сам, и на взгляд Иосифа слишком подозрительны и осторожны. Шли дни и недели, но никто из них так и не попытался с ним заговорить и, похоже, эти странные местные жители сами не хотели, чтобы заговаривали с ними. Судя по всему, большинство из них оказались такими же зацикленными на каких-то проблемах одиночками, как и Милов. Неудивительно, что эта деревенька «одиночек» вымирала с невероятной скоростью, и по прошествии трёх недель прозябания Милова в отчем доме, его столь же нелюдимый сосед оставил свой покосившийся домишко, погрузив скромные вещички в старенький грузовичок и даже не помахав ему рукой на прощанье, прежде чем дать по газам и скрыться из виду с такой резвостью, будто за ним гнался рой разъярённых диких пчёл.
Милову отнюдь не стало легче на душе, когда в этот край пришла осень, принеся с собой холодный северный ветер и проливные дожди. Ввиду всего этого, Иосиф начал уже подумывать о том, не пора ли и ему начинать собираться в обратный путь, в свой родной город, в свою больницу, пока не пришла зима и ему не захочется по-настоящему взвыть от тоски. Ведь не исключено, что его там всё ещё ждут. Однако взять и собраться ехать домой на поверку оказалось делом вряд ли более лёгким, чем оставить прежнюю жизнь. Можно сказать, его медленно затягивало провинциальное болото, в котором всё смешалось в однообразную серость: и будни, и праздники, и выходные, которых здесь попросту не было. А по ночам так же, как и раньше снились привычные кошмары, к которым невольно приходилось привыкать по мере того, как дни становись короче, а природа кругом всё больше тускнела, испытывая недостаток в солнечном свете.
Луна в эту ночь светила ярко, озаряя на редкость чистое звёздное небо и разухабистую, размытую дождями дорогу, вдоль которой виднелись видавшие виды особнячки, напоминавшие скелеты каких-то чудовищ,
