Ростом существо приходилось мне примерно по локоть, а одето было совсем не по сезону: что-то вроде шаровар, жилетка из грубой шерсти и самодельные сандалии на ногах.
– Это… – Равес протянул руку и потрепал существо по голове. – Это из последних приобретений. Как вам?
Я присмотрелась внимательнее. Это была девочка, только очень уж худая для своего возраста – не меньше двенадцати. Кожа смуглая, желтоватого оттенка, широкий рот, чуть приплюснутый нос – далеко не красавица. Черные волосы коротко острижены, только на макушке тощенькая косичка. К тому же ее вовсе не красили полосы грубой татуировки на щеках, на руках, плечах… подозреваю, что и на спине. Девчонка явно не смущалась, когда жилетка распахивалась, обнажая едва наметившуюся грудь, выглядела вполне довольной жизнью и рассматривала меня с нескрываемым интересом.
– Ужасно, – честно ответила я. – Вы так проторгуетесь, Йово. Где вы взяли этакое чудо?
– По случаю купил, – усмехнулся он.
– Откуда она?
– Да вроде бы степнячка, госпожа Нарен, – подумав, ответил Равес. – Сами судите: разрез глаз, волосы… Мне она через шестые руки досталась. Причем она точно не из пленных. У степняков ведь принято: за долги могут и родную дочь отдать, а если она низкого рода, то тут и вовсе говорить не о чем.
– Отдали, значит… – Я разглядывала девчонку, она разглядывала меня. – Звать ее как?
– А не знаю, – легкомысленно ответил Равес. – Она немая.
– Еще и немая! – восхитилась я. – Йово, ваш талант коммерсанта вне всяческих похвал! Мало того что рабыня невесть какого роду-племени, она еще и немая! Восхитительно! С рождения, конечно? За то, поди, родичи и сбыли с рук?
– Языка у нее нет, – поджал губы Равес. – Но резали не степняки, они в этом толк знают, под корень бы… А эта… Может, сама откусила, может, еще что, кто ее разберет?
– По-нашему-то хоть понимает? – спросила я с насмешкой. Видно было, что косоглазая девчонка Равесу чем-то нравится. Не пристроит кому-то, опять себе оставит. Так, глядишь, гаремом обзаведется!
– Плохо, – вздохнул он. – Кое-какие слова знает, но мало. Не учил ее никто.
– А почему на ней ошейник? – спросила я. – Буйная?
О нраве степняков я была наслышана и не удивилась бы ответу Равеса, мол, может охранника покусать или там еще что, но слова его меня удивили.
– Да что вы, госпожа Нарен, – сказал он, – просто удирать любит. Да и то, совсем не уходит, самое дальнее – до конной ярмарки, потом возвращается. Любопытная очень. Это поначалу я ее обыскался, потом привык, ну да уж ошейник снимать не стал…
– Тебя как звать? – спросила я девчонку.
Та уставилась на меня с интересом, но вопроса явно не поняла. Да, наш язык она если и знала, то на самом примитивном уровне…
Я присела на корточки, чтобы не возвышаться
