style="font-size:15px;"> – Никаких общежитий, – поддержал будущую сноху Николай Андреевич. – Живите с нами, а дальше посмотрим.
«Посмотрят они!» – разорялась потом Тамара Прокофьевна, недоумевавшая, как это главный инженер столь крупного завода не может выбить для единственного сына квартиру.
– Ни за что не поверю, что у него нет такой возможности! – наскакивала она на Женечку, терпеливо ожидавшую грядущие изменения к лучшему. – А то я не знаю, как живет начальство!
– Тамара, – успокаивал жену Николай Робертович. – Начальство начальству рознь. Бывает и честное начальство, между прочим. Да и потом…
– Помолчи, пожалуйста, – обрывала мужа на полуслове Тамара Прокофьевна и пытала дочь: – Сколько он получает?
– Женя?
– При чем тут твой Женя?! – размахивала руками Тамара Прокофьевна. – Николай Андреевич!
– Я не знаю, – абсолютно честно отвечала Женечка, далекая от того, чтобы судить о человеке по его зарплате. – Кира Павловна мне никогда об этом не говорила. В их семье это не принято.
– Все правильно! Она что, дура? С тобой об этом разговаривать? – бесновалась Тамара Прокофьевна, подозревая сватью во всех грехах. – Сколько она с вас берет?
– В смысле? – терялась в догадках Женечка.
– Сколько денег она берет с вас за питание?
– Нисколько, – отстаивала Женечка честь свекрови.
– А что ты ее так защищаешь? – переходила на крик Тамара Прокофьевна. – Она тебе что? Мать родная?
– Она мать родная моему мужу, – напоминала ей Женечка Вильская, пытаясь сдерживать разрастающееся внутри раздражение.
– Вот именно, мужу, а не тебе!
– Иногда, – Женечка сузила глаза и приподнялась на цыпочки, чтобы стать выше, – иногда я думаю, что лучше бы Кира Павловна была мне родной матерью! Вот, – расплакалась она и погладила руками живот.
– Что-о-о-о? – чуть не задохнулась Тамара Прокофьевна.
– Что слышала! – Женечка решила защищаться. – Зачем я только приехала?
– А зачем ты приехала? – неожиданно спокойно поинтересовалась у молодой Вильской ее мать. – Сидела бы рядом со своей разлюбезной Кирой Павловной, гладила бы ей ручки, ножки.
– Я соскучилась, – разрыдалась Женечка, а Тамара Прокофьевна, увидев, как легко дочь переходит от крика к слезам, заподозрила неладное.
– Ты что, Женя, беременна?
– Да, – провыла Женечка и скрестила руки на животе. – Приехала сказать. Думала, ты порадуешься.
– Я? – растерялась Тамара Прокофьевна, а потом взяла себя в руки и буквально выдавила: – Я, конечно, порадуюсь. Я очень рада.
– Хватит врать! – завизжала Женечка. – Неужели я не вижу, что ты не рада.
– Да! Я не рада! – отставила в сторону все церемонии Швейцер. – Я не рада, потому что
