который я ждала услышать с десяти лет?
– Алло?
Но я не могу выдавить ни слова, и в повисшей тишине женщина на другом конце – Вера, ее зовут Вера! – произносит:
– Джозефина? Это ты?
У меня замирает сердце. И здесь она меня опередила.
– Нет, – говорю я. Выпрямляю спину, стараюсь вернуть себе хоть крупицу самообладания. – Это…
– Кто это? Вы что-то продаете? Мне такое не интересно. – Нетерпение и резкость в низком, загрубевшем с годами голосе. Похож на мамин, только у мамы никогда не было такого стального стержня. Это она. Женщина, которая подписала Библию и оставила маме свой номер. Моя бабушка.
Нужно просто сказать ей, просто представиться. Но я хочу, чтобы она поняла сама, узнала мой голос. Хочу удостовериться, что значу для мамы достаточно, чтобы рассказать обо мне другим людям. Пусть даже тем, от кого она всю жизнь меня прятала.
– Это я. – Вот и все, что я могу ей дать. Пожалуйста, пусть она поймет. Пожалуйста.
Я слышу судорожный вдох. Не знаю чей, мой или ее.
– Марго. Это Марго.
Какой-то крюк поддевает меня под ребра и тянет, тянет так сильно, что ощущение отдается во всем теле. Наверное, так бывает, когда получаешь желаемое.
– Да, – говорю я, и мне становится стыдно: мы едва обменялись парой слов, а я почти плачу. Я крепко зажмуриваюсь и стараюсь представить эту женщину, но перед мысленным взором появляется лицо матери. – Это я.
– Это ты, – говорит она, и я готова поспорить на все деньги, что лежат у меня под матрасом, что она тоже на грани слез. – Моя малышка. Внученька. Господи, как я рада услышать твой голос, милая.
У меня вырывается придушенный смешок, и я смахиваю слезы. В ее голосе звучит искренность.
– А я – твой.
– Я очень на это надеялась, – говорит она. Повисшую паузу я узнаю инстинктивно: она взвешивает риски, выбирает, что сказать дальше. Возможно, мама научилась этому у нее? Возможно, это тоже наследственное, как ранняя седина? – Твоя мать совсем прибрала тебя к рукам, – наконец говорит она. – Но я все это время думала о тебе.
– Я тоже, – говорю я так поспешно, что даже неловко, но это уже не важно. Это моя бабушка. Моя семья. Другие родственники, не мама.
– Где вы сейчас? Как поживаете?
Как много ей известно? О нашей жизни, о маме, обо мне?
– У нас все замечательно, – говорю я с толикой раздражения. У нас все замечательно, а если и нет, это наши проблемы.
– Хорошо, – мягко отвечает бабушка. – Рада это слышать.
До сих пор у меня не было даже образа этой женщины, даже того пустого контура, который от нее остался. Я понятия не имею, как к ней обращаться.
– Мне… – Я покашливаю. – Мне называть вас Вера или…
Она смеется, громко и резко. Я все испортила. Выставила себя на посмешище.
– Предлагаешь мне выбрать?
Ах вот оно что.
– Ага.
