вреда для здоровья. Ничто не позволяет так сильно сфокусироваться, как необходимость выжить.
Однако я не смогла отрицать факт, что отсутствие доступа к чувствам Лоры усложняло ход терапии. Я поняла, что первостепенной задачей для меня является не анализ ее чувств, а получение доступа к ним. Позже я все-таки смогла их проанализировать.
Вот что я писала в блокноте в первый месяц работы с Лорой:
Моя пациентка не заинтересована в терапии, совсем не помнит мать (прежде я не встречалась с подобным случаем), не имеет ни малейшего понятия о том, что такое стресс, но хочет избавиться от него и не помнит своих чувств в период, когда ее бросил отец. Предстоит много работы.
Продолжая рассказывать про суровые испытания в своей жизни, Лора сохраняла ясность ума. Летний дом, где они жили, нужно было освободить до весны, поэтому они с братом и сестрой переехали в самый дальний домик. Дети взяли с собой обогреватель. Лора понимала: нужно продолжать жить, как и раньше, иначе их раскроют. Детям приходилось идти больше километра, чтобы добраться до школьного автобуса. Всем окружающим Лора говорила, что отец вернулся жить в летний домик и они с братом и сестрой живут с ним.
– Вы жили одни в летнем доме, когда вам было девять лет, сестре – семь, а брату – шесть? – уточнила я. – Если ищете стрессовые ситуации в жизни, эта вполне может войти в список.
– Во-первых, это уже закончилось, а во-вторых, после всего, что было, я до сих пор на ногах, – парировала Лора. – Девять лет – это уже не детский возраст.
– Как долго это продолжалось?
– Шесть или семь месяцев.
В конце сеанса я обобщила всю ситуацию и поделилась своим видением.
– Вы очень храбрый человек. Ваша жизнь была трудной и иногда даже пугающе трудной. Вас бросили одну в лесу, вам одной пришлось нести ответственность за младших брата и сестру. Девять лет – слишком рано, чтобы становиться родителем. Напоминает сказку про Гензель и Гретель[4], вот только хлеба вам никто не оставил.
До того как ответить, Лора молчала около минуты. За все годы терапии это был один из немногочисленных моментов, когда ее глаза наполнились слезами – слезами злости.
– Зачем вы мне говорите подобные вещи? – требовательно спросила она.
Когда я ответила, что сочувствую ей, Лора дала резкий отпор:
– Так говорят, когда кто-то умирает. Послушайте, доктор, даже если я и приду на еще один сеанс, я не хочу больше слышать от вас такого, иначе просто уйду. Оставьте сочувствие для кого-нибудь другого.
– Почему? – озадаченно спросила я.
– Слыша от вас про чувства, я вижу перед собой дверь, за которой куча призраков. И я больше не собираюсь открывать ее. Я должна двигаться дальше. Начав однажды тонуть, я уйду на дно. К тому же это ничем не поможет.
Я кивнула головой, и Лора добавила:
«Гензель и Гретель» – сказка братьев Гримм; отец Гензель и Гретель отправил их в лес, дав по куску хлеба, и оставил одних.
