target="_blank" rel="nofollow" href="#n_57" type="note">[57]. Видел он и то, что Британская империя истощена колониальными и внутренними конфликтами и что война будет для нее губительной. Однако летом 1914 года его занимали другие проблемы. 2 июля по делам профсоюзов он был вызван в Лондон, и в эту же ночь умер его отец после продолжительной болезни. Невилл вернулся в Бирмингем только 6-го числа, в день похорон, увидев заполненный толпами людей город. С «нашим Джо» спешил попрощаться каждый. Его похоронили на кладбище Кей-Хилл рядом с двумя его женами и дочерью Этель, которая трагически умерла в 1905 году.
2 августа, когда Германия уже объявила войну России и готовилась объявить ее Франции, оккупировав Люксембург, младший Чемберлен заметил в дневнике, что «если сейчас мы не поддержим наших друзей, мы никогда не сможем посмотреть Европе в глаза»[58]. Говорило в нем прежде всего чувство долга, невозможность оставаться в стороне, когда «друзья» ввязались в драку, а вовсе не милитаризм и банальная жажда зрелищ, какие, например, руководили Уинстоном Черчиллем, который предвкушал катастрофу и с алчным интересом ждал начала войны[59]. У Чемберлена же вообще представления о дружбе были классическими и по-джентльменски благородными, даже о дружбе между государствами (напомним, что Россия, Великобритания и Франция входили в один военно-политический блок Антанта, созданный в противовес Тройственному союзу Германии, Австро-Венгрии и Италии). Он всерьез считал, что и в политике есть место настоящим, прочным дружеским отношениям, и многих будущих коллег искренне называл своими друзьями. О том, чем это для него обернется, речь пойдет ниже. А пока его друзья, ученики Джозефа, Леопольд Эмери и Джордж Ллойд, а также старший брат Остин, которые входили в теневой Кабинет, давили на правительство Асквита, чтобы оно объявило войну Германии. Эти старания увенчались успехом, и «вечный позор» из-за того, что Британская империя осталась в стороне, ей уже не грозил.
Бирмингем, – лорд-мэром которого Невилл Чемберлен был избран в 1915 году, – как и любой другой город, войну переносил тяжело. Университет был превращен в военный госпиталь, на химическом факультете готовили взрывчатые вещества для фронта, из континентальной Европы потянулись беженцы, в частности бельгийцы, даже обычной питьевой воды хватало не всем кварталам города. Серьезные проблемы были связаны и с мобилизацией, которая забирала фабричных рабочих на фронт, а сами фабрики были перепрофилированы на изготовление боеприпасов: «Чем больше я обдумываю текущую ситуацию, которая стремительно становится невыносимой, тем больше я убеждаюсь в том, что только создание Национальной службы способно урегулировать отношения рабочих на фабриках и их владельцев. Это должно, однако, сопровождаться или дополнительным налогом, или ограничением прибыли, потому что рабочие никогда не согласятся на урезание заработных плат, тогда как их работодатели продолжали бы греть руки. Лично я ненавижу саму идею обогащения посредством войны, которая забирает жизни и ломает судьбы. Я надеюсь
