уселся в высокой траве поудобней, похлопал по карманам куртки. В правом нагрудном захрустела слюда, оповещая об ещё одной лилипутской удаче. Почти целая пачка краснодарского «Bond»!
Как говорил отрицательный герой Косоротов в популярном советском телесериале «Вечный зов»: «Не обделяет Бог радостью и нашего брата надзирателя!».
Я закурил под легко начинающееся похмельное опьянение. Глубокими затяжками усиливал действие пива. Зажмурился на солнце.
Лето почти прошло вот, а я даже не купался толком.
Я понуждал себя не думать о старых, новых и новейших бедах, воздвигнутых исключительно собственной дурью.
Деньги… Неужели я три пайка вчера дунул?!
Снова я устраиваю себе лихорадочный шмон, наизнанку выворачиваю карманы. Выкидываю на пакет, на счастливую длинноногую загорелую тёлку, облокотившуюся на капот вишнёвой «девяносто девятой», мятые зелёные десятки, одинокий полтинник, высыпаю мелочь. Начинаю считать и сразу сбиваюсь. Пересчитываю вслух, надеясь на чудо.
Девяносто три рубля и ещё копейки… В глазах у меня темнеет. Я лихорадочно присасываюсь к горлышку бутылки. Допиваю остатки, роняю бутылку в траву и снова закуриваю. Безуспешно пытаюсь пускать дым кольцами, но напряженные губы не сооружают нужных конфигураций.
Я упал в траву, к бутылке. Такой же пустой, но более ненужный. И то – бутылку тёмного стекла в ларьке принимают за рубль.
А за меня кто отжалеет целковый? Неужели вовсе я никчемен?
Я сорю пеплом себе на грудь. Я уже под лёгким наркозом. Могу безошибочно прогнозировать своё поведение безо всяких гороскопов.
Я точно знаю, что сегодня напьюсь. Закуплю на оставшиеся тугрики «маленькую» водки и три литра разливного пива. Сварю пельменей. Запрусь в комнате и буду крутить Александра Новикова. Одну и ту же ненадоевшую покамест кассету с альбомом под символическим названием «Стенка».
Пьянство есть удел неудачников.
Всей своей жизнью я упорно доказываю эту старую аксиому. Хотя аксиомы не нуждаются в доказательствах.
Я – неудачник, потому что пью. Но может, пью оттого, что неудачник.
Последние семь лет я расту наоборот – в землю. Когда карьера моя сломалась, когда я был изгнан из прокуратуры, где спринтерскими темпами достиг вершины своей служебной лестницы – полуноменклатурной должности заместителя межрайпрокурора, я был уверен, что восстану из пепла. На ниве ментовского следствия, куда меня легко взяли из-за полного почти отсутствия кадров с высшим юридическим образованием.
Выше планки старшего следователя, однако, я не прыгнул. Хотя барахтался, как та лягушка в крынке с молоком. Лучшие в области показатели, систематические переработки без отгулов и выходных в ущерб семье и здоровью, готовность безропотно катить в любую командировку, иммунитет против групповщины и интриганства сводились на «нет» неизбежными загулами. Длительность которых из раза в раз увеличивалась, а трезвые интервалы между ними наоборот,
