деталь его обличия) и помассировал тугую гофру морщин.
Несколько минут офицеры молча ползали с карандашами и циркулем по карте. Полковник – худощавый брюнет, выглядевший чересчур молодо для штаб-офицера, встал на лавку на колени. На его левом рукаве теснились пять или шесть нашивок за ранения. Вероятно, это и был Скоблин.
Вспомнив обо мне, он полуобернулся, съёжил рот под аккуратными усиками:
– Капитан Кромов о вас докладывал. От отряда вашего ничего не осталось. Ступайте в офицерскую роту. Здоровье позволяет? Поручик, проводите штабс-капитана.
И это всё, что ли? Даже некоторое разочарование наступило. Идиотское, надо признаться. Оттого, что не стали колоть по полной программе?
В последний момент вспомнив, что старшим по чину положено отдавать честь, я принял под козырек и вышел следом за адъютантом.
Ниже меня на полголовы, тот шагал споро, хотя прихрамывал. Приязненно вступил в разговор:
– Не гастаивайтесь, господин штабс-капитан, что в офицегскую! Общий погядок для новичков. Покажете себя в деле, получите взвод. Капитан Кгомов хогошо о вас отзывался.
А я и не расстраивался. Хотя что такое офицерская рота представлял. В каждом именном полку существовала подобная. В ней служили на рядовых должностях вновь принятые в часть вчерашние пленные и проштрафившиеся. Ещё я знал, что офицерскую бросали в самое пекло. Последним козырем. Заветною десяткою пик.
Не в моём положении было торговаться. Я всегда плачу, сколько спросят.
Командир офицерской роты – полковник Никулин, тушистый мужчина, хорошо за сорок, с замечательным фиолетовым носом в краповых прожилках, набычась, выслушал адъютанта и, не поднимая слезящихся глаз, сердито спросил:
– По какому праву в полковой фуражке, штабс-капитан? Кто позволил?
Чёрт, так и знал, что с фуражкой выйдут проблемы. Я начал объяснять, что утратил собственный головной убор и всё остальное в плену, что, собственно, не претендую и могу ходить хоть в тюрбане, что.
– Не разговаривайте руками! – Никулин рассвирепел.
Есть у меня такая неподходящая для военного человека привычка – жестикулировать.
Вспомнив давние занятия по строевой подготовке в учебной части, я встал по стойке «смирно», взяв руки по швам и высоко вскинув подбородок.
Полковник сопел, распространяя ядреный сивушный духман. Серьёзный дядька. Интересно, всегда он такой или только с похмелья?
Адъютант, исполнив свои обязанности, отчалил восвояси. С его уходом мне стало вовсе неуютно в обществе негостеприимного начальника.
– Последняя должность? – Никулин тяжело заложил руки за спину, захрустел пальцами.
– Командир стрелкового взвода, господин полковник! – отчеканил я.
– Пойдете… э-э-э… рядовым в первый взвод! К штабс-капитану Белову! И не дай бог от вас большевистским душком потянет! Не дай бог! Расшлепаю, как. как этого.
В
