между наказанием и его отсутствием.
Я сказал:
– Хорошо.
Андрюша рисовал на песке. Он очень хорошо рисует, и сейчас у него получались ладные девочки, мальчики и виселицы.
Я сказал:
– Ты хочешь поиграть в казни?
Так мы с ним однажды подружились, я играл в казни, а Андрюша меня спросил, можно ли ему присоединиться. Мы стали уничтожать вредителей.
– Да, – сказал Андрюша. – Хочу.
У Максима Сергеевича в первые же полчаса весь нос обгорел, теперь он отчаянно прикрывал его от солнца. Я вдруг посмотрел на свои руки и понял, что скучаю по этому ощущению: собирать и разбирать оружие.
Максим Сергеевич сказал:
– Жданов, ты же хочешь хорошую характеристику?
– Да, – сказал я. – Я готов трудиться на благо нашей великой Родины, чтобы ее заработать.
– Особо трудиться не надо, – сказал Максим Сергеевич, почесал нос и поморщился. – Послушай, ты ведь ребенок, так?
– Я будущий солдат.
– Но образно-то выражаясь, ты ребенок. Вернее нет, не образно – физиологически ты ребенок.
Андрюша поднял голову, посмотрел на Максима Сергеевича и сказал с неожиданным участием:
– Да, мы дети.
Светило яркое солнце, песок поблескивал.
Максим Сергеевич сказал:
– У меня есть идея книги. Я хотел узнать, понравится ли такое детям. Вот вы – дети. Давайте настройте свои детские умы на понимание моей глубокой мысли.
Максим Сергеевич помолчал, а потом добавил задумчиво:
– А может, никакой глубокой мысли тут нет.
Я не знал что ответить. Андрюша сделал своим девочкам и мальчиками глаза-ракушки. Максим Сергеевич сказал:
– В принципе, искусство, конечно, должно быть самоценным. Но если адресату будет совсем неинтересно, то какая же это книга? Это так, письмецо самому себе.
– Я пишу письма самому себе, – сказал я. (Вот, например, я занимаюсь именно этим через некоторое время после нашего разговора.)
Максим Сергеевич вздохнул:
– Это потому что ты, Жданов, как личность мало кому интересен. Но это пройдет. Вот станешь героем, начнешь жонглировать своими внутренними органами, и все будут тебя страшно бояться.
– Я не хочу, чтобы меня боялись, – сказал я. – Мне хочется помогать людям.
– Ну, в мире не все выходит так, как мы хотим. Я вот хочу быть писателем. Арефьев, ты меня слушаешь?
– Слушаю, Максим Сергеевич, – сказал Андрюша и тоже вздохнул.
– Значит так, – Максим Сергеевич снова свистнул в свисток. Валя и Фира, собиравшие ракушки у кромки воды, оглянулись, а Боря и Володя даже не отреагировали.
– Не дети, – сказал Максим Сергеевич. – Уроды. Так вот, моя книга. Это будут приключения львенка.
– Львенка? – спросил я. – Почему львенка? Я –
