рождённые в разных кругах и для разных задач,Мы докажем, что нет для любви непосильных чудес…»
Но ни разу тебя не будил этот горестный плач,
И внимал ему только безмолвием скованный лес.
Ты, наверное, дома смотрел беззаботные сны,
И тебя совершенно моя не касалась тоска,
Чьим свидетелем были лишь блики далёкой луны.
Безразлично взиравшей на волчью печаль свысока.
Часто выстрелов звук нарушает покой наших мест,
Я устал давно слышать его безнадёжный раскат.
И в душе каждый раз поднимался невольно протест,
Но уже эта вещь не из тех, что ещё удивят.
Отчего же в тот день я тревогу не мог одолеть?
И дурное предчувствие в сердце упорно скреблось,
Подсказав, что стал жертвою пули не бурый медведь,
И не вечно гонимый толпою охотников лось.
Подчинившись порыву, из дома помчался стремглав,
Даже куртку на свитер надеть не успев впопыхах.
Голос внутренний мой оказался, к несчастию, прав.
Возле логова я в можжевеловых ломких кустах
Обнаружил волчицу лежащей недвижно пластом.
Тёмной крови из раны сочилась скупая струя,
Застывая пятном на её белом мехе густом.
Опустился тогда на колени в отчаянье я,
Голова шла кругом, застилала мой взор пелена,
И шептал, как в бреду, бесполезные, впрочем, слова:
«Я обязан спасти тебя, ты в целом мире одна,
Нет замены тебе, и должна ты остаться жива.
Виноват, что от злобы чужой я тебя не сберёг…
Всё исправится, милая, только глаза ты открой,
Ты дышать продолжай»… Лился слёз безудержных поток,
И мерещилось мне, будто слышу в ответ голос твой:
«Ты печальные ноты из речи своей убери,
Убиваться трагично и клясться сейчас ни к чему.
Помнишь, часто любил ты цитировать Экзюпери,
Полагая, что я всё равно твоих слов не пойму?
Но я истину лучше ту знала, что ты не постиг:
Позволяя себя приручить, не избегнешь и слёз.
Не нуждаются вовсе животные в чтении книг,
И напрасно вы нас принимать не привыкли всерьёз.
Эту рану в душе моей не углубляй ты и не береди,
И страданиям волю давать ты сегодня не смей.
Ты другим, разумеется, мне воображался среди
Остальных бесконечно далёких животным людей.
Тем не менее разная нас воспитала среда.
Волк бывает, как я, во всех смыслах и бел, и пушист,
Причинить никогда никому не стремится вреда.
Человек же по сути своей всё равно эгоист.
Твоя жизнь представляла собой разноцветную смесь,
Я была на палитре её как один только тон.
Для меня же надежды все, счастье и мир даже весь
Составлял нашей дружбы союз, что отчасти смешон.
Посвятила тебе без остатка судьбу я свою.
Ты лишь малую часть на меня своей ласки простёр.
Но
