уведомления: о новых владельцах угодий Сагардов, а также о новой хозяйке поместья в Глаасе. Нитта все еще была в трауре, и Стром во всем ей помогал. Кроме того, он уговаривал ее уехать из Сомнуса вместе с отцом в родовое поместье лорда на случай, если сообщники Паломы, который находился под следствием, захотят как-то навредить им. Нитта пока не согласилась, но обещала подумать. Капитан же хотел для начала оформить специальный документ на корабль-шляпу, подтверждающий, что Стром не занимается магией, а зачарованным является именно бриг. Ведь если понадобится ехать на Стеклянный архипелаг, нужно иметь при себе такую бумагу, чтобы избежать ареста и дальнейших разбирательств. Сделать такой документ мог любой маг, но капитан собирался договориться об этом с Вормаком на Эмпории. Это было бы легче всего. Подписать бумагу – это не чудо, поэтому играть ради этого Ворон не станет. Стало быть, договориться можно будет за деньги или за какую-нибудь услугу для пернатого.
Висмуту стало лучше, но он все еще был вынужден соблюдать постельный режим. Капитан позволял ему вечерами спускаться в гостиную, чтобы поужинать вместе со всеми, послушать музыку Дария и поговорить с друзьями. Нож, пущенный наемником, попал в верхний отдел груди, немного ниже ключицы и повредил легкое, занеся серьезную инфекцию, которая вызвала сильное нагноение, некроз тканей и лихорадку. Висмут поправлялся, но в разы медленнее других пациентов с подобными ранениями.
– Очень хочется выйти на улицу, – сказал он во время очередной перевязки. – Я слышу, как поют птицы по утрам. Там весна.
– Вот поправишься, и погуляем, Висмут, – ответила Ева, перекидывая бинт через его плечо.
– И ты со мной?
– И я с тобой.
Все время, пока Висмут болел, она заботилась о нем. Готовила еду и отвары, промывала и перевязывала рану, помогала одеться и меняла постель. Однако Висмут не чувствовал во всем этом любви. В ее действиях он отчетливо ощущал благодарность, сострадание и участие, но в глазах видел лишь затаенную боль от насильно похороненных чувств к другому человеку.
Когда Ева завязала бинт на груди пациента, Висмут перехватил ее руку и, подтянув поближе, прижал Еву к своей груди.
– Спасибо за все, что ты делаешь для меня, – прошептал он и поцеловал Еву в макушку.
Ева промолчала. Она немного растерялась, но не оттолкнула Висмута от себя, слабо обняв его в ответ.
Висмут знал, что будет ненавидеть себя за то, что собирался сказать ей, но иначе поступить не мог. Он много думал, постоянно наблюдал и многое осознал. Он больше не нахальный мальчишка, мечтающий добиться девушки во что бы то ни стало. Не тот горячий юнец, привыкший получать желаемое и недооценивающий чужие чувства. События последних недель, а также искренняя любовь заставили его полностью пересмотреть свое отношение к жизни, а с ним и собственное поведение. Он прекрасно понимал, что чувствует Ева, и с ужасом
