головы!
– Ты нюхай, нюхай! – говорила Ира. – Когда я нюхаю бабушкины цветы, мне хочется летать!
Мы взлетали на качелях, всё выше и выше.
Качели были широкие. На таких качелях смогло бы уместиться по две Иры и по два Гоши. Но нам было и так хорошо.
Мы взлетали, взлетали к маленьким белым облакам, которые плыли по синему прохладному сентябрьскому небу.
Мы взлетали…
– Кто тут? – услышали мы. – Кто тут? Кто тут?
– Это мы, бабушка! – закричала Ира, не переставая взлетать к маленьким облачкам.
Какой забавный голос у Ириной бабушки. Как у доброй вороны: хрипловатый и тёплый.
– Ирочка! – обрадовалась бабушка. – А кто второй?
– Это Гоша, бабушка! – закричала Ира. – Гоша!
– Гоша! – обрадовалась бабушка. – Это хорошо! Вместе чайку попьём! Я пирожков напекла! С яблоками!
Как мы захохотали!
Какое счастье! В нашем городе все старушки пекут пирожки с яблочной начинкой!
Вот это жизнь!
– Я люблю пи-рож-ки! – закричала Ира.
– Я люблю пи-рож-ки! – закричал я.
– Я люблю пи-рож-ки! – закричали мы.
А я подумал: «Я люблю…»
И Ира, наверное, тоже…
…После вкусного чая с необыкновенными пирожками, после смешных историй, рассказанных весёлой Ириной бабушкой, когда стемнело, я наконец-то вспомнил и позвонил домой. И долго объяснял маме, что я не попал под машину, и со мной всё в порядке, и где я, и что скоро приду, а уроки сделаю сегодня как миленький и не отложу на завтра.
Ира сказала мне:
– А пошли снова в сад.
И мы пошли в розовый сад.
Мы вдыхали аромат цветов и слушали, как шелестят листья. Как трава шуршит под ногами.
Мы сидели на качелях. Но не раскачивались, а просто сидели. Рядом.
Рядом.
А потом Ира посмотрела на меня.
Наши глаза встретились, и я поцеловал Иру. В уголок рта. И почувствовал носом её гладкую щёку.
– Вот, – сказала Ира…
Она сидела с закрытыми глазами.
А я мчался по улице и задевал прохожих рюкзаком, который не надел, а держал в руке.
Все спят
– Мама, – сиплю я. – Дай попить…
Мама взяла бюллетень.
У меня ангина. «Острое инфекционное заболевание – воспаление нёбных миндалин, слизистой оболочки зева». Так написано в словаре.
Это меня Баран заразил.
А я – бедную Иру.
Только у неё, слава Богу, температура поменьше. У меня – тридцать девять и пять… Я умираю…
У мамы большие испуганные глаза. Мне её жалко. Вот умру я, и кто у неё останется? Только папа… И телевизор…
– Гошенька, – говорит мама. – Ты полежи, а я пойду в аптеку.
– Иди, – шепчу я.
Или мне только кажется, что я шепчу…
