тех пор охраняйте машину. Никого к ней близко не подпускайте, понятно?
– А в чем дело? – удивился полицейский.
– На этой машине приехали похитители. Они бросили ее здесь, а сами угнали «лексус» и уже на нем отправились на дело.
Полицейский посмотрел на взволнованное лицо Милошевича, затем перевел взгляд на сгоревший пикап. У него мелькнула мысль, что четверо человек вряд ли могли уместиться в кабине «доджа», но он ничего не сказал, чтобы не выставлять себя на посмешище.
Глава 17
Холли сидела на матрасе, опираясь подбородком на согнутое колено и вытянув больную ногу. Ричер сидел рядом, опираясь одной рукой о пол, а другую погрузив в волосы.
– А что насчет твоей матери? – наконец спросил он.
– Твой отец был знаменитым? – в свою очередь спросила его Холли.
Ричер покачал головой.
– Едва ли. Ну, его знали в части, в которой он служил.
– Значит, ты понятия не имеешь, что это такое. Что бы с тобой ни происходило, черт побери, обязательно к этому причастен твой отец. Я окончила школу с отличием, поступила в Йельский университет, а затем в Гарвард, устроилась работать на Уолл-стрит, но на самом деле это была не я, а некая странная личность «дочь генерала Джонсона». То же самое было и тогда, когда я перешла работать в Бюро. Все считают, что мне посодействовал отец, и до сих пор половина нашего отделения относится ко мне подчеркнуто любезно, а вторая половина, наоборот, подчеркнуто грубо, только чтобы показать, что им все равно.
Ричер задумчиво кивнул. Сам он превзошел своего отца. Пошел дальше, оставив старика позади. Но Ричер знавал детей знаменитых родителей. Сыновей великих военачальников. Даже внуков. Как бы ярко они ни горели, их свет неизменно тускнел в сиянии их великих предков.
– Хорошо, это нелегко, – наконец согласился Ричер. – И всю остальную жизнь ты стараешься не обращать на это внимания, однако в настоящий момент это приходится принимать в расчет. Сейчас произошло что-то серьезное.
Холли устало вздохнула. Ричер взглянул на нее.
– А ты сама когда догадалась? – спросил он.
– Сразу же. Как я уже говорила, это вошло в привычку. Все вокруг уверены, что ко всему, что происходит со мной, причастен мой отец. В том числе и я сама.
– Ну, спасибо за то, что в конце концов открылась мне.
Холли ничего не ответила. Наступила тишина. Воздух в кузове стал спертым и удушливым; жара смешивалась с монотонным гулом дороги. Ричеру казалось, что он тонет в каком-то густом вареве, образованном темнотой, жарой и шумом. Однако больше всего его мучила неопределенность. Ему много раз приходилось по тридцать часов кряду проводить в транспортных самолетах, в гораздо худших условиях. Но сейчас к мучениям Ричера добавилось новое измерение – полная неопределенность.
– Так что насчет твоей матери? – снова спросил он. Холли покачала головой.
– Она умерла от рака. Мне тогда было двадцать лет.
– Извини. –
