в прошлой жизни, на Земле… Куда-то он ехал, с кем-то встретился, вступил в перебранку и скрестил клинки… Не с тем крючконосым из сна, что поучал его, с другим, враждебным и наглым… Мерзкая личность! Прикончил ли он негодяя? Кажется, нет, не удалось; в тот раз ему помешали. Но кто? Кто, дьявол его побери?!
Нерис, расстелив на валуне свою изодранную тунику, что-то делала с трубчатым сосудом. Любопытствуя, он приподнялся: влажная клейкая масса стекала на края прорех, тонкие пальцы перебирали ткань, гладили ее, слегка сжимали, и, подчиняясь этой ласке, дырявое и рваное становилось целым. Возможно, не просто целым, а живым: ткань трепетала и подрагивала, поблескивала, словно шелк, переливаясь теплыми оттенками радуги. Порыв ветра вдруг подхватил ее, взметнул вверх и опустил на плечи Нерис. Она рассмеялась и, лукаво посматривая на Дарта, натянула одежду. Свисавшее с гибкой шеи ожерелье отсвечивало золотисто-розовым.
В точности как плоская круглая раковина в ее руке. Бросив эту вещицу на колени Дарту, она сказала:
– Вот, возьми! Кажется, у тебя нет джелфейра?
– Чего нет, того нет, – признался он. – Это украшение? Как твое ожерелье и этот кружок? – Палец Дарта прикоснулся к виску.
– Кружок? Ты называешь мой раят кружком? – Нерис негодующе взмахнула ресницами. – Мой раят, знак ширы, вживленный навечно! Нет, это не украшение, воин, не только украшение! Раят потускнеет, если во мне зародится новая жизнь. Есть от него и другая польза – например, чтоб роо знали, перед кем сгибать колени.
– А это что такое? – Дарт уставился на ракушку.
– Джелфейр, я же сказала! По его оттенкам судят о времени. В начале цикла время красное, в легкий период – розовое и желтое, а когда тело начинает тяжелеть – зеленое и голубое. Затем синее, когда приходят большая тяжесть, дожди и сумрак… Разве ты этого не знаешь? И разве в твоих родных краях не пользуются такой полезной вещью?
– Где они, мои края? – вздохнул Дарт, подбрасывая раковину в ладони.
– И правда – где? – Нерис присела перед ним на корточки, глаза ее потемнели, расширились, стали огромными. – Где же твой край, Дважды Рожденный, и каков твой обычай? У тебя странные вещи… невиданные, твердые, блестящие… – Она с опаской коснулась витого эфеса шпаги. – Ты спас меня от жестокости тьяни… Ты говорил, что явился издалека, и обещал, что будешь меня защищать… так, как защищал Сайан… Но почему? Ведь мы не просили Предвечного о вещих снах… Мы даже не связаны обрядом синего времени! Ты не дарил мне жизнь, я не дарила тебе радость…
– Еще подаришь. Все впереди, – Дарт ласково погладил ее обнаженное плечо. – Ты можешь мне довериться, ма белле, хотя мне трудно объяснить, откуда я пришел. Боюсь, ты бы сочла меня бесноватым, услышав о недоступных пониманию вещах, о солнцах, что светят в холодной тьме, о людях, способных менять свой облик и обитающих в небесных замках, об удивительных тварях, живых и неживых в одно и то же время. Впрочем,
