но через несколько часов захочется и есть, и пить. Теперь надо решить, куда двигаться.
После первоочередных стояли задачи не менее важные: скрытное, а значит, безопасное передвижение, попутное изучение местной флоры и фауны и многое другое.
Про понимание того, как их угораздило здесь присоседиться, Клим предпочёл помалкивать, не развивать эту тему, дабы не сокрушить и без того хрупкое душевное равновесие молодой леди.
На все вопросы он или отшучивался, или бормотал что-то невнятное, когда уж особо доставали, свирепо вращал глазами и сварливо бранился на неумение молодого поколения думать, слушать и наблюдать, желательно молча.
Шли в ту же сторону, что и вчера, так же по кромке леса, замаскированные под ходячие кусты, тут уж Клим постарался, прошли изрядно, пейзаж не менялся.
Только теперь море было слева, с правой стороны не очень частые кусты и деревья незнакомых пород, а ещё правее начиналась настоящая тёмно-зелёная гуща леса. В том направлении не хотелось и думать.
– Вождь, вы обратили внимание? Ни птиц, ни бабочек. Комаров и то нет. Где стрекот цикад? Жужжание шмелей? Клёкот орлов?
– Если ты слегка помолчишь, может, и услышишь, да?
В чаще происходило движение. Они тут же укустились у какого-то мощного древа, слились с корой, замерли в ожидании.
Нечто немалых размеров продвигалось им навстречу, в направлении, откуда они шли, но, слава стакану, в стороне от них. Трещали молодые деревья, шуршали кусты, ощущалась тяжёлая поступь. Когда всё стихло, они продолжили путь уже без шуточек и вопросов.
– А ведь это вода шумит! – через час пути услышали оба.
– Отлично, то, что доктор прописал, – заявил старший, когда они вышли к неширокой речке.
Хотя это был скорее ручей, чем река, но вода была прозрачная и вкусная, и оба путешественника, скинув маскировку, несколько минут, стоя на карачках, впитывали в себя живительную влагу. Потом наполнили полторашку, запас дело святое, присели на отдых.
– Искупаться бы, – как бы попросилась попутчица. – «Копоть, сажу смыть под душем, съесть холодного язя…» – мечтательно процитировала Семёныча.
Клим воззрился изумлённо, потом изрёк:
– «Ты инструктора послушай, что здесь можно, что нельзя!» Откедова познания такие, душа моя?
– Отец очень уважает Высоцкого, у него до сих пор магнитофон совдеповский, крутит свои колёса, настрой поднимает.
Уже испытывая симпатию к этому человеку, Клим поинтересовался:
– Чего же ортодоксально так? Сейчас на дисках всё, что душа пожелает. Качественно.
Но, подумав с минуту:
– Хотя можно отца твоего понять. Скорее всего, это ностальгия. Напоминает что-то хорошее, из юности…
Сподвижница глянула с уважением:
– А вы, вождь, оказывается склонны к пониманию. Анализировать пробуете, но
