первый в истории христианский форум такого масштаба.
Собор открылся в одной из палат царского дворца. На нем присутствовали 318 епископов из Италии, Египта, Палестины, Сирии, Месопотамии, Армении, Дакии и других уголков империи, которых могли сопровождать пресвитеры, диаконы и другие помощники. Всего собрание насчитывало около двух тысяч человек, и уже сам факт его проведения говорил о том, что император ставит важность церковных дел наравне с государственными.
Многие из епископов, приглашенных на собор, претерпели гонения, пытки и носили на себе следы увечий. Епископ Пафнутий Фиваидский лишился правого глаза и хромал; Павел Неокесарийский не владел руками, пройдя испытание раскаленным железом; на других тоже были шрамы, следы ожогов…
Это были настоящие седовласые воины за веру Христову, впервые собравшиеся вместе в роскошных императорских палатах.
В зале полукругом стояли скамьи для епископов, в центре на столе лежала книга Священного Писания как свидетельство истины, с которым должно было согласоваться решение собора.
Накануне императору Константину передали жалобы ариан на епископов, но, как говорят свидетели, он разорвал все бумаги, даже не прочитав их, и сказал, что личные распри должны быть забыты и все вопросы будет решать собор.
Первый Вселенский собор продолжался два с половиной месяца и закончился победой сторонников «единосущия». Был составлен Символ веры, под которым подписались почти все, даже семнадцать арианских епископов.
Говорят, император Константин считал собор в Никее главным делом своей жизни. Наверное, он думал, что примирил враждующих епископов перед лицом Бога, не догадываясь о том, что и после этого собора противоборство никейцев с арианами будет продолжаться еще не одно столетие…
Во время собора император сидел среди епископов на некотором возвышении, на позолоченном кресле, как бы закрепляя за собой сан первосвященника и символизируя в своем лице две власти империи – светскую и духовную.
Так между государством и Церковью зарождался союз, который по сложности оттенков и полутонов в истории не случайно получил название «симфония властей».
Церковь с надеждой и верой приняла объятья христианской империи и, как пишет историк А. В. Карташев, ее тонкому организму приходилось часто «похрустывать» в этих объятиях.
Евсевий Кесарийский, написавший самые что ни на есть восторженные панегирики Константину Великому, отмечает в своих сочинениях его излишнюю доверчивость к людям. Константин действовал и мыслил масштабно, его планы были грандиозны, и ему было просто недосуг вникать в нюансы человеческих отношений, психологию подданных.
«Человеколюбие и добролюбие, искренность веры и прямодушие располагали василевса доверять людям, бывшим, по-видимому, христианами и под маской притворства старавшимся снискать истинное его расположение. Доверяя же им, иногда совершал он недолжное», – пишет Евсевий
