style="font-size:15px;"> – Сейчас, товарищ комиссар, я ему мигом зенки вправлю.
Он вытащил из кармана складной нож и, поигрывая им, подошел к отцу Тавриону. Настоятель, не дрогнув, смотрел прямо в лицо Зубову. Того несколько смутил прямолинейный взгляд монаха.
– Чего, контра, зенки вылупил, – прошипел он и, обойдя архимандрита, стал позади него.
Зубов моргнул двум латышам, и те подошли к нему.
– Держите этого гада за руки, да покрепче.
Настоятель пытался отдернуть руки, но стрелки, вырвав у него посох и отбросив его в сторону, крепко взяли отца Тавриона с двух сторон за руки выше локтей. Зубов подсечкой уронил настоятеля на колени и схватился одной рукой за подбородок. При этом клобук архимандрита съехал набок, а затем и совсем упал на землю. Зубов, запрокинув голову монаха лицом кверху, быстрым движением проткнул ему один глаз ножом. Отец Таврион, дико вскрикнув, вырвал руку у латыша, схватившись за глаз.
– А-а-а… – застонал отец Таврион, мотая головой из стороны в сторону, – что же вы творите, ироды окаянные?
Монахи охнули при виде такой жестокости и подались вперед. Но латышские стрелки с винтовками наперевес оттеснили их к стене корпуса и взяли в плотное оцепление. Степан закричал, но стоящий с ним рядом монах Гавриил обхватил его рот рукой и прижал к себе. Из широко открытых глаз Степана полились слезы на руку Гавриила.
– Тише, Степка, тише, – зашептал монах. – Сейчас и до нас, парень, очередь дойдет. Молись.
Но молиться Степан не мог, в глазах его застыл безмолвный ужас.
– Ну, вот теперь, монах, отвечай: видел офицеров? – задал свой вопрос Коган.
– Нет, изверги, нет, я никого не видел. Не видел, супостаты.
– А ты, Зубов, недолечил человека, – ухмыльнулся Коган, – видишь, он говорит, что не видел.
– Да как же так, не видел? Ведь врет сволочь и не краснеет, – ухмыльнулся Зубов и снова достал нож. – Сейчас, товарищ Коган, мы это подправим.
При этих словах красноармейцы снова крепко схватили настоятеля за руки.
Келарь монастыря отец Пахомий закричал:
– Что же вы творите, проклятые! Креста на вас нет!
Он попытался прорвать оцепление солдат, но его тут же сбили с ног прикладом винтовки и, несколько раз ударив, снова водворили в толпу монахов. Зубов между тем подошел к отцу Тавриону и проколол ему второй глаз. Красноармейцы отпустили руки ослепленного отца Тавриона. Из пустых глазниц настоятеля текли кровавые слезы. Он воздел руки к небу и возопил:
– Вижу, теперь вижу, – кричит он.
Все, в том числе и монахи, в ужасе и удивлении переглянулись между собой.
– Наконец-то прозрел, – довольно ухмыляется Коган, – я же говорил, что зрение можно подправить.
Так что вы там видите? Поделитесь с нами, святой отец.
– О! Чудо! – не обращая внимания на сарказм комиссара, воскликнул отец Таврион. – Вижу небо отверстое и Господа со Ангелы и
