Федька за то время, что мы с ним не виделись, изрядно похудел и осунулся, а вот француз, напротив, казалось, стал еще более дороден и улыбчив.
– Здорово, брат! – похлопал я по плечу своего бывшего рынду. – Что-то ты вчера рано ушел. Или угощение мое тебе не показалось?
– Прости, великий государь, – повинился полковник, – уж больно голова разболелась.
– А что такое? – встревожился я. – К доктору ходил?
– Да ну его, – поморщился парень, – скажет опять лежать неделю, а тут голову приклонить некогда, не то что лечь!
– Как твои подчиненные себя показали?
– По-всякому, – не стал кривить душой Панин. – Кое-кого пришлось на башку укоротить, а иные служили честно.
– И в бою не оплошали?
– Дрались как черти, тут ничего не скажу!
– Хорошо, коли так. Как думаешь, многие из них на службе останутся?
– Из тех, кто уцелел, дай бог, половина. Все же они люди разбойные по большей части. Им прямая дорога в казаки.
– А донцы их примут?
– Да кто их ведает? Низовые точно нет, а вот в верховьях, пожалуй, что и возьмут. Разве что…
– Говори!
– Война-то еще не закончилась, – помялся Федор. – Коли ты своей царской милостью им жалованье доброе положишь, а сверх того зипуны позволишь добывать, так они от эдакой службы ни за какие коврижки не откажутся!
– Ладно, о сем еще будет время поразмыслить. Лучше скажи, чего сам за верную службу желаешь?
– Государь, – вздохнул Панин, – все, что у меня есть, все от твоих щедрот! Ни по роду, ни по разуму моему не видать бы мне таких высот. Чего же мне еще просить?
– Ну не знаю, я, грешным делом, полагал, ты домой попросишься с женой повидаться, детушек понянчить…
На лицо моего верного слуги как будто пала тень. Судя по всему, домой его не тянуло. К тому же Пушкарев, знавший все московские сплетни, перед отъездом рассказал, что из панинского дома вместе с ним исчезла пленная турчанка. Что по этому поводу думала Федькина благоверная Ефросинья, догадаться нетрудно. Хотя кто я такой, чтобы его за аморалку осуждать?
– Хотя сейчас не до того, тут ты прав, – продолжил я. – В общем, выбирай. Люди у тебя имеются. Хочешь, будет тебе драгунский полк, а нет, так возьми под свое начало любую из захваченных турецких галер. Время подумать есть. До вечера.
– Благодарю, государь, – поклонился сразу посветлевший Федор.
– Ну а что скажет мэтр Безе? – повернулся я к французу.
– Для начала позвольте мне еще раз поздравить ваше величество с победой, – льстиво улыбаясь, заявил провансалец. – Причем с двойной. История сохранила нам немало славных имен отличившихся в войне на суше или на море, но вам, сир, удалось превзойти всех, ибо воинская удача сопутствует вашему царскому величеству среди любых стихий!
– Бог мой, сколько патоки, – ухмыльнулся я. – Учись,
