Катилины»).
Этому безумному расточительству и произволу римского нобилитета, прямо-таки «бесившегося с жиру», способствовало отсутствие у него реального социального противника и противовеса.
Римская мозаика с изображением сражающихся гладиаторов
Исход ожесточенной борьбы между крупными латифундистами и мелкими свободными землевладельцами и земледельцами, под знаком которой на протяжении столетий проходила политическая жизнь Римской олигархической республики, к описываемому времени окончательно определился. Эта борьба завершилась победой латифундистов. Не выдержавшие рыночной конкуренции с продукцией латифундий (более дешевой, чем продукция свободных сельскохозяйственных производителей – до тех пор, пока себестоимость продуктов рабского труда, применявшегося в латифундиях, была ниже, в связи с дешевизной рабов и, соответственно, незначительности расходов на их содержание; положение изменилось лишь впоследствии, когда покорение римлянами всех соседних, густонаселенных государств античной Экумены привело к уменьшению притока извне рабов-военнопленных), свободные римские земледельцы были, так сказать, ликвидированы латифундистами как класс, почти бесследно растворившись как в рядах огромной постоянной армии Римской республики, так и в массе городского «пролетариата» (товарищи Карл Маркс и Фридрих Энгельс сказали бы – «люмпен-пролетариата», что означает по-немецки – «пролетариата в лохмотьях») – «нового плебса». Иными словами – в скопище деклассированных и коррумпированных, вследствие вечного голода и вечной бедности, бездельников. В «столичной биомассе», гнушавшейся труда (как «низкого занятия, подобающего лишь рабам, а не свободным римским гражданам»). Ведшей почти растительное существование, мыкавшей горе между даровыми гладиаторскими играми, колесничными бегами и травлей диких зверей на цирковой арене, дожидаясь очередной «анноны» – бесплатной хлебной раздачи от государства – и очередной подачки от господ кандидатов на замещение государственных должностей, скупавших по дешевке их – бедных, но свободных римских избирателей и граждан! – голоса. Сохранившаяся еще прослойка свободных городских ремесленников и арендаторов (видимо, не слишком малочисленная), не имела в пору юности главного героя данной книги особого общественно-политического веса и значения.
Но в Граде на Тибре существовала и еще одна, весьма денежная, сила, стремившаяся обрести политическое влияние, в котором ей до сих пор было отказано. Этих людей – богатых римских граждан, носивших, в качестве отличительного знака, золотое кольцо на пальце, но не принадлежавших к патрициату – именовали «всадниками» (по-латыни – еquitеs, «эквесами» или «эквитами»).
3. «Мужлан» Гай Мáрий, дядя Цезаря
Служебная карьера отца «нашего» Цезаря, «звезд с неба не хватавшего», завершилась должностью претора[20],
Преторы (буквально: «судьи») отвечали за городскую юрисдикцию (cудопроизводство, решение правовых вопросов), разбирая дела римских граждан, но, с течением времени, стали выполнять также иные функции; имелся целый ряд преторов (при Цезаре их число достигло 16), отвечавших, например, за управление теми или иными римскими провинциями (как, например, отец и тезка «нашего» Гая Юлия – Цезарь Старший) или за отправление правосудия в отношении иноземцев.
