их больше с небом, чем с адом.
Ограничимся одним примером.
В середине XIII в. Италия была растерзана междоусобицами между гвельфами и гибеллинами и всевозможными бедствиями. Казалось, наступают последние времена. И, однако, этот кризис отразился в сознании людей не как взрыв безнадежного отчаяния, а как подъем религиозной экзальтации. Всюду в городах и деревнях устраивались торжественные процессии, выступали проповедники, звавшие приготовиться к сошествию Спасителя, распевались церковные гимны, раздавалось «аллилуйя». На почве этого религиозного пароксизма, охватившего все классы общества, возникло монашеское братство, орден так называемых disciplinati di Gesu. В их рядах видную роль играл бывший адвокат, потом юродивый во имя Господа, Джьакопоне да Тоди, автор страстных религиозных гимнов, проникнутых отнюдь не ужасом перед жизнью, а напротив, горячею верой в милость и благость Творца.
Совсем иначе будет реагировать в XV и XVI в. например, население Нидерландов на совершавшийся кругом социальный кризис.
При всей беззащитности средневекового человека от стихийных бедствий, например, от болезней, его никогда не покидала оптимистическая вера в чудо. Что мог он, лишенный всяких медицинских знаний и всяких представлений об общественной санитарии, сделать против такой болезни, как проказа? Казалось бы, такая тема должна была стать в его глазах источником беспредельного и неподдельного ужаса.
И однако, посмотрим, как обработал этот сюжет средневековый поэт Гартман фон дер-Ауэ, автор «Бедного Генриха». Оказывается, если найдется невинная девушка, готовая отдать свою кровь, то страдающий проказой рыцарь может спастись. Такая девушка находится. Однако в решительный момент больной отказывается купить свое здоровье ценой чужой смерти. Казалось бы, теперь его положение будет безнадежным. Но нет. Вмешивается само небо и чудом исцеляет больного рыцаря.
В высшей степени поучительно посмотреть, как эту тему обработает писатель XIX в. и сравнить «Бедного Генриха» с рассказом Вилье де Лилль-Адана «Герцог Портландский».
Но эта наивная оптимистическая религиозность, эта вера в победу добра над злом только потому жила в душе средневекового человека, что находила обильную и постоянную пищу в окружающих социальных условиях.
В средневековой экономической и бытовой действительности было, конечно, немало сторон, располагавших человека к невольному пессимизму, к страху перед жизнью, к признанию господства над ней темных, непонятных и враждебных сил (демонов). В таком направлении должны были действовать и беззащитность от природы и незастрахованность от болезней, и бедность, и невежество.
И однако, в социально-бытовом укладе Средних веков было немало и таких сторон, которые должны были парализовывать эти отрицательные явления.
Господствовало еще натуральное хозяйство. Продукты производились исключительно для собственного потребления, в крайнем случае на ограниченный круг соседей. Торговля еще находилась в зачаточном состоянии. При таких
