сопровождавшие его офицеры разместились в соседней деревушке. Поспешный тайный отъезд из этой крепости не остался незамеченным – русские «государевы люди» проследили его маршрут до нового укрытия, замка Сент-Эльм близ Неаполя. Беглецы провели в этом убежище пять месяцев.
Между тем, 29 июля 1717 года прибывшие в Вену граф П.А. Толстой и А.И. Румянцев передали Карлу VI официальную ноту Петра I с требованием о выдаче сына. Пытавшийся маневрировать австрийский император под воздействием юридических и моральных доводов царя был вынужден пойти на частичные уступки – 12 августа Толстому и Румянцеву разрешили проезд в Неаполь для свидания с Алексеем. Посланцам понадобилось пять встреч, в ходе которых угрозами, обещаниями, посулами удалось уговорить царевича отправиться домой. Алексей главным условием возвращения поставил разрешение венчания с Ефросиньей, которая была на четвертом месяце беременности. Толстой от имени Петра согласился.
Потрясенный схваткой с многоопытным дипломатом, опасавшийся личного прибытия отца в Италию, физически и психически подавленный недомогавший царевич отправился в находившийся рядом с Неаполем городок Бари – поклониться мощам великого христианского чудотворца, Святого Николая, Архиепископа Мир Ликийских. 14 октября, после длительных сомнений и колебаний, он выехал на родину. Мрачные предчувствия, ужас от предстоящей встречи с грозным отцом томили его… Толстой, прекрасно зная неуравновешенный характер Алексея, его способность подпадать под чужое влияние и изменять принятые решения, не мог считать себя спокойным, пока карета царевича не пересекла русскую границу. Именно поэтому посол в письмах к Петру и Веселовскому просил сохранять в тайне принятое Алексеем решение вернуться на родину.
Ранее историки основную «заслугу» возвращения царевича на родину приписывали Толстому. Однако ряд фактов указывает на причастность к этому еще одного человека… Почему Кикин, встретив Алексея в Либаве, сказал ему, что Веселовский говорил с вице-канцлером Шенборном и тот гарантировал царевичу покровительство австрийского императора? Кикин – человек, преданный Алексею, – лгать не мог: он, несомненно, разговаривал с Веселовским. Зачем Веселовский, который принял столь активное участие в возвращении Алексея, по сути дела, провоцировал царевича к бегству в Австрию – единственное место, где беглец мог укрыться? Почему, когда впоследствии на пытке Кикин рассказал об этом, Веселовского не вызвали для объяснения? Почему после смерти Алексея Веселовский бежал и в Россию уже никогда не вернулся? Почему Петр до конца своих дней страстно хотел его найти, обещая 20 тысяч гульденов в награду тому, кто разыщет беглого дипломата? Не было ли здесь тонко задуманного плана, учитывая родственные связи Алексея и его слабохарактерность, побудить к бегству, которое можно было бы затем представить изменой? Конечно, это всего лишь предположения…
Поздно вечером 31 января 1718 года Алексей прибыл в Москву. Практически сразу
