вздрагиваю, когда слышу теплый голос, и откидываюсь в кресле, когда мой коллега кладет рядом с мышкой плитку шоколада.
Теряюсь немного. Раньше Валерий подобного не делал.
– Привет, – отвечаю растерянно. Смущаюсь немного. Смотрю в лицо мужчины. На вид лет тридцать ему. Не особо высокий, не так чтобы жилистый. Волосы светло-русые, в них, кажется, даже седина будет незаметной. Такой типаж людей долго остается молодым.
Строгий деловой костюм небесно-голубого оттенка немного мешковат. Он и близко не такой, как у Умарова. Там материя обтягивает спину, давая понять, какие мышцы натягивают ткань.
Черт! Почему я опять думаю о Баграте?!
Трофимов делает еще один шаг и становится впритык возле моего стола.
– Это тебе, Надя…
Приподнимаю в удивлении брови и смотрю на мужчину, который совсем не в моем вкусе.
А кто в твоем, Надя? Смуглый брюнет с серыми глазами, который растерзал тебя?! Одумайся!
Рычит внутренний голос.
– Поешь шоколадку, Надь, на тебе лица нет. Бледнющая…
– Спасибо, ты умеешь делать женщинам комплименты, – улыбаюсь и все-таки принимаю презент.
Коллега смущается, опускает голубые глаза.
– Прости. Но правда, у тебя такой вид, что тебе хочется подарить что-нибудь сладенькое, или накрыть пледом, укутать, чтобы защитить от холода. Ты мерзнешь?!
Спрашивает и неожиданно накрывает мои ледяные пальцы. Мне всегда зябко, когда нервничаю.
– Ну вот. Холоднющие. Захарова, ты не заболела?!
Подается вперед, хочет накрыть мой лоб рукой, но я отшатываюсь. Не терплю прикосновений.
– Был мандраж. Выступать перед руководством всегда страшно, а когда еще и новый генеральный пожаловал, так это вообще мучительное испытание, – пытаюсь улыбнуться краешком губ, придать сказанному оттенок шутки.
Но Валерий только еще больше хмурит свои светлые брови.
– Причина только в этом, Надь? На тебе лица нет. Не знаю, как сказать. Ты словно привидение увидела…
Смеюсь шутке Трофимова, но это, скорее, истерика, скрытая. Если бы коллега знал, насколько он близок.
Я действительно увидела привидение из прошлого, которое пыталась похоронить глубоко внутри себя.
За столько лет я ни разу не забила фамилию Умарова в поисковик. Не прочитала о нем ни одной новости.
Когда любишь до безумия, чтобы не сойти с ума, нужно поверить в то, что тот, кто был всем, просто умер… нет его.
Так хоть можно выжить.
Но сегодня мой хрупкий, выстроенный по кирпичикам хрустальный мир рухнул.
– Надь?
Мое молчание затягивается, и чтобы убедить мужчину и саму себя, я опять повторяю, как мантру:
– Я перенервничала из-за того, что пришлось отчитываться о проделанной работе перед новым руководством. Только и всего. Да мне еще работать и работать, чтобы подогнать свои отчеты
