в таких местах полно крыс. Но крыс он уже давно не видел ни одной. Или сдохли, или ушли в какие-то глубины – подальше от всего, что тут творится.
И все-таки, прежде чем выйти, он долго смотрел в боковой глазок. В темноте Вовка видел хорошо, эту способность он обнаружил у себя уже давно. Коридор, конечно, был пуст, даже в глазок видно, что не тронут ни завал, ни тоненькие ниточки-контрольки, которые вели к гранатам, закрепленным в нескольких местах.
Вовке ужасно не хотелось никуда идти. Он даже почти решил опять раздеться и лечь. Просто полежать. Но потом тряхнул головой и запретил себе делать это. Это могло стать началом конца. По утрам об этом думать не хотелось, это ночью, если не спишь, приходили мысли, что, может, было бы не так уж плохо…
Он раскатал на лицо маску и взялся левой рукой за шлюзовое колесо.
Правой он придерживал автомат – направленный стволом в коридор…
Снаружи было холодно. Термометра у Вовки не было, вернее, он был в самом начале, когда он только-только тут обосновался, висел в незаметной нише слева от входа… но как-то раз ночью опустилось за шестьдесят. И он лопнул. А сейчас оказалось просто холодно, градусов двадцать. Такая температура уже давно держалась почти постоянно, и днем, и ночью. Правда днем – как сейчас – немного светлело. По ночам царила кромешная тьма, только иногда небо вдруг разражалось разноцветными хрусткими сполохами. Они были яркие, но при этом ничего не освещали, и Вовка их просто боялся почему-то. А днем царила сплошная серая с багровым мгла. Снег тоже уже давно не шел, но в городских улицах дул постоянный сильный ветер, и тот снег, что нападал раньше, никак не мог успокоиться. Сугробы бесконечно переползали, лизали длинными дымными серыми языками стены, перебрасывались с одной стороны улицы на другую, курились белесой и черной порошей. Если посмотреть вверх внимательно – то становилось видно, как неостановимо мчатся, клубясь и пожирая друг друга, коричневые тучи. Вовка иногда старался разглядеть сквозь них хоть немножко солнца. Но его не было. Может, Земля вообще сорвалась с орбиты и летит куда-то, постепенно остывая…
Коридор выводил на лестницу, а оттуда – через дверь в замусоренную, совершенно неприметную комнату в развалинах – в еще один коридор, точнее, на обычную лестничную площадку когда-то первого этажа. И только оттуда – на улицу. Выдать себя следами Вовка не боялся. Ветер и снег зализывали следы за минуты. Но сейчас он, как обычно, долго – минут пять – стоял в тени сбоку от двери. Прислушивался, присматривался, принюхивался. Подумывал – не надеть ли снегоступы, крепившиеся за спиной. Долго, правда, так стоять и слушать не стоило. Начинаешь слышать то, чего нет. Или даже видеть. Вовка не знал: то ли это признаки близкого сумасшествия, то ли какая-то вывернутая, дикая полужизнь, то ли память города или что-то в этом роде. Но все одно – ну его к черту!
За ночь изменилось только одно – с дома напротив – на удивление целого, только крышу сорвало – упала вывеска «Мегафона». Она косо торчала
