стучит зубами и тянется ко мне.
Она под кайфом. Ее губы на моем подбородке. Так нельзя. Так неправильно.
Катя привстает на носочки, водит носом по моей щеке. Сглатываю. Чувствую ее запах, он повсюду здесь. Закрываю глаза и на секунду себя отпускаю. Буквально на секунду.
Ее руки обвивают мою шею. Она прижимается еще ближе, крепче. Только куда? Разве это вообще возможно?
– Катя…
– Замолчи. Просто заткнись, Кайсаров, – бормочет мне в губы.
– Ты…
Открываю глаза. Вижу ее. Она запрокидывает голову и точно чувствует мой стояк. Ледяная вода вообще не спасла.
Кривит губы в улыбке.
– Как все, да? – ухмыляется.
– Тебе здесь лучше не оставаться, – отворачиваюсь.
– Я не могу поехать домой, – бормочет и снова смеется. – В таком виде не могу… Папа убьет.
– Сомневаюсь, – выключаю воду.
Мы продолжаем стоять в душевой кабинке. Пялимся друг на друга.
– Ты же никому не расскажешь, что тут произошло? Правда? – заглядывает мне в глаза с немой мольбой.
– Никому.
– Это будет только наша с тобой тайна. Наша и, – спотыкается о слова, —Курьянова.
– За него не беспокойся, он точно рот не откроет.
Катя кивает. Ее пальцы скользят по моим предплечьям, а потом она берет меня за руку.
– Прости, – осторожно касается своего укуса на моей шее. – Я просто испугалась, что ты тоже… как он…
– Дура, – цежу сквозь зубы и вытягиваю нас из кабинки. – Поехали ко мне.
– А твои родители?
– Их нет дома. Почти никогда. Поехали, приведешь себя в порядок.
Катя кивает. Делает смелый шаг вперед. В комнате мы проходим мимо стонущего Курьянова. Прошу Токман выйти в коридор. Она слушается. Не перечит, что радует.
Сам склоняюсь над этим уродом.
– Разговор есть.
– Какого хрена, Кайсаров?!
Курьянов подтягивается на локтях к батарее, сплевывая кровь.
– Близко к ней больше не подходи. Иначе то, что сегодня произошло, покажется тебе невинной шалостью.
– Больной ублюдок.
– Именно, – хлопаю его ладошкой по щеке, почти заботливо. – В следующий раз я тебе ноги сломаю. Заживать будут долго. И еще, если хоть одна живая душа узнает о том, что здесь произошло, – делаю паузу, – ты же знаешь, кто мой отец, и, уверен, осведомлен о его методах от своего, так что в случае чего я тебе не завидую.
Курьянов кивает как болванчик, стиснув зубы.
– Вот и отлично. Зуб вставить не забудь, – усмехаюсь и выхожу из комнаты.
Катя прилипла к стене напротив, продолжая обнимать себя руками. Бледная как мел.
Интоксикация налицо.
– Поехали. Заскочим в одно место еще.
– Хорошо.
Она не возражает, не сопротивляется.
