цыкнул на подчиненного:
– Отстань от него! Так… Если Качинский накануне ничего не ел, это не значит, что он ничего не пил. Воду-то уж он пил наверняка, и, скорее всего, не только воду.
– Получается так.
Зверев хмыкнул:
– Как ты там говоришь? Какой там у него был рефлюкс?
– Гастроэзофагеальный!
– Что это еще за болезнь такая? Язык сломаешь!
Комарик, который наконец-то совладал со своими приступами, поспешно вставил:
– Гастроэзофагеальный рефлюкс – это изжога…
– Что? Изжога?
– Вот именно! Самая обыкновенная изжога.
Все снова посмотрели на Игорька. Тот начал розоветь и дышал уже ровнее.
– Так, подождите-ка… – Зверев осмотрел присутствующих и обратился к Комарику: – Как ты говоришь, выглядит этот рицин, которым отравили Качинского?
– С виду это обычный белый порошок.
– Без запаха и хорошо растворяется в воде?
– Совершенно верно.
Зверев беззвучно рассмеялся:
– А теперь скажи мне, вундеркинд, чем у нас обычно лечат этот твой рефлюкс?
– Изжогу? Есть какие-то препараты, сейчас я точно не могу ответить!
– Эх ты, знаток! Я не знаю, чем там у вас лечат твой рефлюкс, но знаю, как обычно избавляются от изжоги!
– Как?
– Изжогу лечат самой обычной содой! Ее едят ложкой и запивают водой или же растворяют в воде и пьют!
Зверев повернулся к Евсееву, тот кивнул:
– Точно, моя мама всегда так делает!
Зверев фыркнул.
– Здоровья и долгих лет твоей маме! А теперь скажи мне, Дима, что такое сода, точнее, как она выглядит?
Евсеев задумался, и тут его осенило:
– Белый порошок без запаха!
– Который…
– …хорошо растворяется в воде!
– Правильно! – Зверев подмигнул Комарику. – А теперь вспоминай, Димка, не находил ли ты во время обыска у кого-нибудь из наших киношников соду?
Евсеев встал и глупо уставился на Горохова:
– Соду? Я?.. Ой…
– Я находил! – воскликнул Шура Горохов и тоже изобразил глупую гримасу.
– Где?
– У этой же самой Софьи Горшковой! У нее, как сейчас помню, на журнальном столике стояла почти полная пачка.
Зверев строго посмотрел на Горохова:
– Так. Шурик, не выключай плитку, чаи для вас с Димкой пока что отменяются.
– Только для нас?
– Для вас! Мы с Веней и Игорьком будем чаевничать, а вы, горе-поисковики, поезжайте обратно в общежитие и тащите сюда эту самую Горшкову вместе с ее содой.
Отрешенная и бледная как мел, Софья Горшкова сидела на табурете и трясущимися руками держала стакан с водой, который ей заботливо
