пирожка и пакет молока. По мокрой платформе к поезду люди бежали бегом. Поезд тоже стоял весь мокрый, а когда тронулся – дождь замолотил по окнам и стал растекаться на стёклах.
Пока Антон шёл от электрички до Буля, он совсем промок. Перед забором была широкая лужа. На крыльце оставались сухими лишь две узенькие полоски. И на Буля действительно капала вода.
Буль обрадовался Антону, быстро съел из миски накрошенные в молоко пирожки, но потом убрался назад под крыльцо и лишь высунул голову, как бы приглашая Антона в гости к себе. Сверху ему на нос капала струйка дождя, и он время от времени смешно встряхивал головой и вновь смотрел на Антона, звал его к себе.
Антон погладил его, а потом пошёл назад к электричке.
Он совсем продрог, пока ждал поезда, и даже в вагоне едва согрелся.
«Ну, конечно, это не дело – держать собаку под крыльцом, одну, саму по себе, особенно теперь, когда задули холодные ветры и начались дожди», – думал Антон в метро по дороге домой. А когда он вышел на свою Колокольную улицу, появилась у него в голове замечательная мысль.
Он поднял глаза и увидел пустой дом, огороженный забором.
Этот старинный дом на углу Дмитровского переулка и Колокольной готовили для капитального ремонта, жильцов из него выселили, и он стоял пустой с тёмными окнами.
Ломать его внутренние стены собирались только весной, так сказал сержант милиции Петренко, а значит, всю осень и зиму дом пробудет целым.
Антон пролез через дыру в заборе, вошёл в пустое парадное, на ступеньках лестницы лежала толстым слоем пыль, а ноги его оставляли чёткие следы. Антон поднялся на второй этаж. Двери всюду были не заперты, и он обошёл несколько квартир, стараясь дышать и ступать тише, словно за ним следом кто-нибудь крался. В доме было непривычно тихо, мёртво, и лишь в окна иногда доносились уличные звуки. В некоторых квартирах стояла кое-какая ненужная мебель, на ней, как и на полу, толстым мохнатым слоем лежала пыль.
На третьем этаже в квартире номер двадцать Антон увидел большой картонный ящик из-под телевизора. В ящике даже человек мог поместиться, а для Буля это был настоящий дом. Конечно, Булю будет уютнее, если он не просто в пустой комнате станет жить, а в собственном, хоть и картонном, доме.
«Поселю его пока здесь, – решил Антон. – Буду гулять с ним утром перед школой и по дороге домой».
На следующий день было солнце, но Антон всё равно сразу после уроков поехал за Булем, захватил его миску, налил в пустую, валявшуюся у забора бутылку воды, чтобы попоить сеттера в поезде, и повёз его в город.
И всё-таки изнутри это был странный дом.
Кроме кривой поломанной мебели, жильцы оставили на некоторых стенах свои фотографии, цветные картинки из журналов. В бывших кухнях торчали трубы без кранов и раковин. Антону страшно было шагать по дому даже вместе с Булем. Ему всё время казалось, что в доме есть кто-то ещё, что кто-то ходит, вздыхает, кашляет, шелестит
