рукой, что-то буркнул. Загогулина отреагировала, приобретя бледно-голубой цвет, – вызов приняли.
– Марио? Давай бери ленты и дуй сюда. Да, местному доку они нужны. Ага. Всё. Нет! Стой. Выдай Мирону и Лапе станнеры и пусть с тобой идут. Нет, никто. Просто так я. На всякий случай.
Закончив разговор, капитан вопросительно глянул на врача, словно ожидая одобрения. Не дождался.
– Сколько ваши люди будут сюда добираться? – спросил Ян.
– Часа два, не меньше, – пожал плечами капитан. – Им же еще разрешение на выход из порта оформлять, то-сё…
Ян взглянул на часы. Далеко за полночь. Смена все равно закончилась, ехать в пустую комнату пансионата для одиноких совершенно не тянуло, и он решил поспать пару часов в своем кабинете. Поднявшись, подошел к регистрационной стойке:
– Альби, часа через два парочка космов принесет мне пленки. Так вот – пока сам не проснусь, не будить.
И уже в сторону капитана:
– Все слышали? Пленки оставите ей, проснусь, посмотрю.
И нажал кнопку вызова лифта.
Заперев дверь, Ян устало привалился к ней и долго стоял, закрыв глаза, постепенно расслабляя мышцы, ощущая, как напряжение суматошного и бестолкового дня покидает его. Оттолкнулся спиной от двери, потер лицо руками. Закатал рукава рубашки и направился к микроскопическому умывальнику, примостившемуся в углу кабинета. Поплескал водой в лицо, утерся жестким линялым полотенцем. И застыл, глядя в маленькое овальное зеркало. Оттуда с обманчивым спокойствием смотрел коротко стриженный мужик средних лет. Не слишком приметный, разве что шрам на виске мог запомниться. Глаза серые, неподвижные. Кто-то наверняка сказал бы – мертвые.
Для того, чтобы так вот смотреться в зеркало, Яну приходилось довольно сильно наклоняться. Те, кто вешал умывальник и зеркало, явно не рассчитывали на его рост.
Разделся, аккуратно повесил рубашку на плечики, брюки перекинул через спинку стула для посетителей. Карты-ключи, зажигалку и пачку сигарет положил на край стола. Из шкафа достал туго скатанный армейский спальный кокон, привычно кинул возле стола. Большим пальцем ноги ткнул в нарост формователя. Кокон был старенький, давно отработавший ресурс, поэтому надувался короткими толчками, с сипами и вздохами. Ожидая окончания процедуры, Ян рассеянно прикурил и подошел к окну, как был, голышом – высокий, поджарый, широкоплечий. По ту сторону окна, занимавшего, по странной фантазии архитектора, всю стену кабинета, шел ливень. Потоки воды заслоняли город, размывали его, превращая в скопление темных массивов и островов колеблющегося желтушного света. Проносились красные, мерцающие в дождевых струях огни аэрорикш, вдалеке привычно, неслышимо для уха гудела верхняя развязка монорельса.
Все это Ян видел, но не воспринимал. За пять лет успел привыкнуть к виду из окна. Даже перечеркивающая пополам небо игла Летающего дома, нависшего над городом, уже не притягивала взгляд, как раньше. Ян смотрел на свое отражение,
