дылда, а за спиной брата нарисовался Голованов, вызвав у меня приступ головокружения.
– Выросла-то как! – продолжал наседать Коля. – Совсем невеста стала! – выдал он дежурную фразу.
В тот момент я была уверена, что и в мои престарелые двадцать пять лет он будет так же вопить: «Совсем невеста стала!» Между прочим, не ошиблась!
– Цыпа? – окликнул Глеб, в то время, когда я замерла как истукан посредине двора, держа два огромных пакета, грозивших перевесить меня саму.
– Знаешь, что?! – выпалила я Коле, отбросив, наконец, злосчастные авоськи. – Сам ходи в свой магазин, раз такой умный!
– Чего? – опешил Коля вместе с Глебом.
Оба смотрели на меня с заметным недоумением. Белобрысая дылда в это время подошла к Глебу, взяла за руку, приподняла солнечные очки, чтобы лучше рассмотреть меня. Вот коза!
– Того! – взвизгнула я, глядя на белобрысую, прежде чем протопать мимо обалдевших гостей и родного брата.
Как зашла в дом не помнила, грохот закрывающейся двери вывел меня из транса. Я вздрогнула, оглянулась, на цыпочках пробралась к открытому окну, притихла за занавеской, обратившись в слух:
– Чего это с ней? – Коля потирал ладонью лоб, озадаченно поглядывая на дверь, за которой я скрылась несколькими секундами раньше.
– Пубертатный период, – глубокомысленно протянул Глеб.
– У кого? – Коля в искреннем удивлении уставился на друга.
– У Цыпы, – пожал плечами Глеб, а для друга пояснил очевидное: – Девочка превращается в девушку.
– Какая девочка? – Коля, видимо, от резкой перемены климата, демонстрировал редкую тупость.
– Цыпа.
– В девушку?
– Цыплак, ты обкурился, что ли? – заржал Голованов на весь двор. – Прочитать тебе лекцию о половом созревании девушек, или сам поднапряжёшь извилины? – продолжал он смеяться, потешаясь над Колей.
– А-а-а-а, – выдохнул Коля и тут же перевёл разговор: – Ну, что, куда?
– Давайте в «Лагуну», – пропела белобрысая швабра. – Глеб?
– Колёк? – Глеб для проформы уточнил у друга, хочет ли тот пойти в недавно открывшийся кабак с огромными террасами, которые выходили на берег моря. И мне, и Коле было понятно, что всё решала швабра с конским хвостом.
Спустя несколько минут троица вышла со двора. Я прильнула к окну, чтобы проводить взглядом любовь всей своей жизни. В эту секунду швабра быстро поцеловала Глеба в щеку, оттёрла след от помады, рассмеялась, закидывая голову, демонстрируя миру ровные зубы. А я почему-то подумала, что мне для того, чтобы поцеловать Глеба, недостаточно встать на цыпочки, придётся подпрыгнуть.
Потом я подумала ещё немного и решила, что целовать Голованова совсем не хочу, у него щетина колется. В моих мечтах любовь всей моей жизни дарил
