Мне туда, – махнула рукой в сторону следующего фонаря. – Школа там, через дорогу.
Втроём они поспешили в направлении света. На новую знакомую девочка не смотрела, всё внимание занимала юркая овчарка, которая крутилась под ногами.
– Олькааа-аа! – послышалось вдали. Писклявый голос сразу выдал свою обладательницу. Настя Хитринская – детсадовская подружка и одноклассница Лёли. Казалось, они знали друг друга с пелёнок, а может и дольше, ведь мамы работали на одном заводе.
Светловолосая кудряшка всегда выделялась на фоне общей среднестатистической массы. Была яркой и красивой, отличалась от обычных советских детей. Даже дурацкие, на взгляд Оли, бантики и примитивный белый фартук украшали Настю, словно дорогой наряд, а не делали одной из десятков таких же девочек.
«Все мальчишки по ней с ума сходят», – думала Лёлька, когда видела одноклассников, гордо носивших Настин портфель домой.
– Тебя зовут? – тётя Шура прервала размышления.
– Да, это моя подружка. Я пойду. Спасибо вам и Рексу, – Оля кротко улыбнулась, на прощание погладила пса и побежала. – На-а-асть, привет!
– Твоя собака? – поинтересовалась одноклассница, не поздоровавшись.
– Нет. Красивая, правда?
– Ага, хорошенькая такая. А кто это тебя провожал?
– Соседка, – обернувшись, Оля увидела, как тётя Шура уходила в противоположную сторону вместе с Рексом, и поняла, что даже не разглядела её лицо. Сейчас в полумраке улицы мелькало лишь тёмное пальто с меховым воротником, а быть может шуба. Да серый платок, намотанный на голову, а может шаль. По таким приметам ей ни за что не найти соседку. Из ярких деталей: немецкая овчарка Рекс да тепло, которое Оля чувствовала, находясь рядом.
– А-а, понятно. Мне родители тоже обещали собаку купить. Большую, красивую.
– Овчарку?
– Почему же овчарку?
– Не знаю, смотри, какой Рекс красивый. И умный, наверное. Немец.
– Думаешь? Одно только слово «немец» уже не очень звучит.
Олька лишь пожала плечами. Конечно, она знала, кто такие немцы. Слышала, как эта нация рушила и уничтожала. Вот только в отличие от взрослых в ней не закипала кровь при упоминании фашистов, её не одолевали страх и ужас при мысли о войне с нацистами, в душе не было отторжения и ненависти к этому народу. Скорее, наоборот.
– А я бы немецкий хотела учить, – разглядывая потрёпанные бурки, пробубнила Лихачёва.
– Чтобы лаять, как Рекс? Уафф-уафф! – писклявый сопрано подружки резанул слух. – Папа говорит, немцы всегда так разговаривают.
– Правда? Мне почему-то кажется, этот язык не так плох.
– Оль, да ты чего?! Что в нём хорошего-то? Фашистский лай это, а не язык. Фу. Я вот точно пойду в английскую группу. Да и к немцам только отсталых отправляют.
– То есть тех, кто октябрёнком останется? Может, не зря я чуть галстук сегодня не забыла? – попробовала отшутиться Лёля. Настя была одержима вступлением в
