наше спокойствие. Тун-Лин перестал нервничать и рассказал нам историю о тиграх людоедах, появляющихся через каждые десять лет за данью, в виде человека. Человеческая жертва должна быть представлена ему людьми добровольно, в противном случае людоед не ограничится одним человеком, а возьмет десять. Таково народное поверье. Ван со своей подругой уже вторую ночь приходил к фанзе, требуя себе жертву.
То же самое он проделывал и с другими фанзами звероловов в ближайших окрестностях. В конце концов зверь навел такую панику и так терроризировал несчастных таежников, что они сообща решили исполнить волю Горного Духа, Ван.
Добровольно, конечно, никто из них не соглашался принести себя в жертву, но тут подвернулся счастливый случай: в дальней фанзе, на западном склоне Татудинзы, один из рабочих китайцев, приносивших продукты из Цунхэ, уворовал из тайника две собольих шкурки, его поймали с поличным, судили своим судом и приговорили к смерти в когтях тигра.
Когда в тайгу проникли первые отблески зари и скалистый краж Татудинзы озолотился солнечными лучами, мы с Бобошиным, ежась от холода, шагали уже вверх по тропе, по следам уходивших хищников.
Пройдя по следам их верст десять, мы остановились перед отвесною грядою гранитного гребня хребта Лао-е-лина. Следы хищников вели нас на эти отвесные кручи, недоступные для человека. Волей-неволей пришлось нам обходить этот кряж, который тянулся с севера на юг более чем на 20 верст.
Мы стояли на склоне хребта, поросшего дубняками. Всюду виднелись следы и покопки кабанов. Мы решили бросить на сегодня тигров и заняться кабанами, исходя из того соображения, что лучше синица в руки.
Скрадывать вдвоем зверя было неудобно, и мы разошлись. Бобошин, как обладатель длинных ног, пошел в обход и засел на перевале, куда должны были двинуться кабаны после моих выстрелов.
Не прошел я и четырехсот шагов, как услышал характерный визг поросят.
Был ясный лучезарный полдень, какие бывают обыкновенно в середине зимы.
Белая пелена снега, покрывавшая южный склон хребта, искрилась всеми цветами радуги и слепила глаза.
Чувствуя близость зверя, я медленно подвигался вперед, стараясь не слышать самого себя.
Тишина была невозмутимая, только где-то недалеко, в редких дубняках слышалось какое-то движение, шорох и задорное хрюканье молодых зверей. Стая сорок с беспокойством носилась над ними, и неугомонные дятлы стучали по стволам деревьев.
Зная, что кабаны находятся в ближайшем дубняке, я стал скрадывать их, переползая от одного дерева к другому.
Вскоре глазам моим открылась следующая картина: на солнцепеке, среди дубового леса расположилось огромное стадо кабанов. Весь отлогий склон хребта был испещрен черными силуэтами зверей всевозможных возрастов, тут были старые секачи, с внушительными острыми клыками; подростки, с еле заметными зачатками клыков; молодые игривые свинки и старые матерые свиньи, окруженные суетливою и шумною
