пыльной библиотеки. Хотя мы зачастую не понимали эти книги – «Одиссею», «Великого Гэтсби», «Взлет и падение великих держав», – именно тетя Анна познакомила меня с «Таинственным садом», который я перечитала как минимум двенадцать раз.
Еще она подарила мне дневник от Hello Kitty. Наверное, подарок на Рождество – я помню, что сидела на полу в гостиной, а за мной стояла сияющая елка. Дневник был без обертки. Тетя Анна просто вытащила его из сумочки и протянула мне.
– Для твоих… – сказала она, изображая, будто делает записи.
– Спасибо, – ответила я, открыла дневник и пролистала несколько бледно-розовых разлинованных страниц, физически чувствуя, как прабабушка за мной наблюдает.
Мне очень нравился тот дневник – не из-за мультяшной обложки, а потому что у него был замок с ключиком, который я хранила в ящике с носками. Именно в этом дневнике я написала свой первый «роман» – историю о лошади по имени Болтушка Брук. Тем летом, когда мы ездили в Палм-Бич к бабушке с дедушкой, я случайно забыла дневник в отеле и рыдала всю дорогу, пока мы пересекали два штата.
Да, она была странной, эта тетя Анна, даже причудливой, но барахольщицей я бы ее не назвала. Мне она нравилась – может, как раз потому, что она была такой странной.
– Земля вызывает Джесс.
У мамы в руках очередная коробка. Через щель в крышке видно, что внутри лежат одиночные треснутые фарфоровые чашки, которые подошли бы для воображаемого чаепития с плюшевыми зверушками, хотя детей у тети Анны и дяди Генри не было. Дядя умер задолго до моего рождения.
Мама выпрямляет спину и потягивается.
– Там сундук. Думаю, заработаем мы грыжу или нет, если попытаемся его поднять.
А это уже интересно. Тут же представив старинный ящик с «Титаника», я подбегаю к маме и вижу именно то, о чем подумала. У задней стены чердака, в тени карниза, стоит прекрасный деревянный сундук с кожаной обивкой, потертый, серо-зеленого цвета. Кожа на нем уже начала разлагаться, полотно, покрывающее сундук, местами порвано, но очевидно, что когда-то это была роскошная вещь.
– Как думаешь, что там? – спрашиваю я.
– Памятные наперстки? – усмехается мама.
– Открыть?
Она пожимает плечами:
– Давай.
Мама, в отличие от меня, не фанатеет от всякого старья. Для нее есть только винтаж – новые аптекарские баночки, сделанные в старом стиле, и клетки для птиц из каталогов «Поттери-Барн», которыми забит наш почтовый ящик. Новое – это хорошо, и чем новее, тем лучше. Но меня всегда привлекало старое, это как портал в прошлое.
Я осторожно протягиваю затвердевшие ремешки через ржавые металлические застежки и расстегиваю проржавевший засов. Крышка не поддается, и я начинаю волноваться, что сундук заперт, однако стоит приложить чуть больше усилий – и вот раздается приятный щелчок. Сундук выдыхает затхлый, сладкий запах разложения. Затаив дыхание в предвкушении, я поднимаю крышку.
Мама
