style="font-size:15px;"> – Днем, примерно через полчаса после обеда, на меня напала какая-то беспричинная усталость, и я прилегла на диван. Однако только-только задремала, как вдруг почувствовала, что меня кто-то трясет, и проснулась. Мой взгляд упал на…
– На зеркало! – нетерпеливо воскликнул я.
– Как бы не так! – засмеялась рассказчица. – У меня в комнате нет зеркала. Мой взгляд упал на полированный шкаф – тот, что стоит рядом с софой. В полированном глянце его поверхности я увидела твою маленькую, в две пяди ростом, фигурку: облаченный в какую-то светлую мантию, ты предостерегающе воздымал свою правую руку. Спустя несколько мгновений видение исчезло…
Из дальнейшего разговора явствовало, что моя будущая жена исполнила все, что я ей мысленно наказывал, только намного лучше и аккуратнее, чем это мне представлялось в самых смелых мечтах. А то, что этой молоденькой и неопытной девушке надлежало сделать, было делом совсем не простым, и ей самой никогда бы и в голову не пришло браться за него, ибо, не располагая некоторыми чрезвычайно важными сведениями – а она ими не располагала! – нечего было и думать приступать к этой сложной и в высшей степени деликатной задаче.
– На меня словно откровение сошло, – призналась она, задумчиво глядя в окно.
Средневековому магу Агриппе Неттесгеймскому принадлежит следующее изречение: «Nos habitat non tartara sed nec sidera coeli: spiritus in nobis qui viget, illa facit». По-немецки это звучит примерно так: «Обитель наша ни на небе, ни в преисподней: в нас самих сокрыт тот дух, коим все движется».
Это исполненное предвечной мудрости изречение стало эпиграфом всей моей жизни – путеводной звездой моего «полярного» странствования…
Избегая неизбежного
Эдмунд Митчелл
(1861–1917)
Фантом озера
Пер. с англ. Л. Бриловой
Я получил профессию адвоката, но жизнь библиотечного затворника мне больше по душе, а потому, имея неплохой независимый доход, я предпочитаю держаться в стороне от безумств судебных ристалищ.
Проживаю я в Лондоне, в меблированных комнатах, а когда меня там нет, то почти наверняка можно найти в Иствуд-Холле, чудесном старом доме, окруженном красивым парком, – от столицы его отделяют два-три часа пути.
Иствуд привычен мне с детства. Миссис Армитидж, бывшая его хозяйка, приходится мне тетей; она заменила мне мать, так как я рос сиротой. На двоих ее сыновей, с которыми меня разделяет около десяти лет, я всегда смотрел как на младших братьев и был к ним очень привязан. Их отец, полковник Армитидж, подхватил на службе за границей какую-то заразу, долго болел и умер, когда Чарльзу сравнялось три года, а у Нормана начал резаться первый зуб.
Когда на миссис Армитидж свалилось это несчастье, я и сам был еще ребенком. Правда, в отличие от ее сыновей, я понимал уже, что такое смерть, и убитая горем вдова, супружескому счастью которой был отпущен столь
