Но тан и не подумал убрать дубинку. Он задумчиво тронул поводья, прикидывая, не развернуть ли Ворона и не отправиться ли обратно к тракту. В городе неладно, и если бы речь шла только о горячем обеде, он бы непременно развернулся и уехал прочь. Но вампир по-прежнему в городе, и совсем рядом – его присутствие нависло над таном душным облаком. Его нельзя оставлять здесь, среди людей. И все же…
Мертвые лошади обычно не валяются посреди дороги – в приличном городе, конечно. Если скотина пала, ее в любом случае оттащат на шкуродерню или хотя бы на окраину, подальше от улиц. И если ее так и не убрали, значит, людям не до нее. Значит, у них есть другие заботы, более важные и срочные.
Все это нравилось тану все меньше и меньше. Мор? Лошадиный или человечий? Нехорошо, ой как нехорошо. Сигмон сжал поводья, собираясь развернуть скакуна, и в этот момент его чуткое ухо уловило странный звук. Где-то впереди железо скребло о железо. Равномерно, настойчиво, как гномий механизм. Сигмон прислушался, пытаясь уловить оттенки звука, и вздохнул. Там, впереди, есть живая душа.
Конечно, это мог оказаться и ветер – подхватил кусок жести и скребет им о засов калитки, или, к примеру, скрипят несмазанные петли на распахнутой двери. Но тан знал, что это не ветер, не жесть и не петли.
Никто из них не умеет так отчаянно браниться.
На следующем перекрестке Сигмон нашел то, что искал: большой сарай, откуда и доносился странный звук. Спереди к сараю пристроили большой деревянный навес – крыша на столбах, и только. Под ним стояла небольшая наковальня, рядом поместился маленький кузнечный горн, стылый и заброшенный. На деревянных столбах развешены серпы, топоры, подковы и всякая мелочь, что копится на рабочем месте у любого мастера. Пожалуй, в Сагеме этот сарай считался кузницей, но Сигмон, только что вернувшийся из города мастеров, решил, что это скорее мастерская жестянщика. В другое время он проехал бы мимо, не доверив местному мастеру даже подковать коня, но сейчас его интересовало иное: звук, идущий из-за неплотно прикрытой двери.
Сигмон спешился, накинул поводья на подходящий штырь в столбе и вошел под навес. Осторожно ступая по утоптанной земле, стараясь не наткнуться на разбросанные кузнечные инструменты, он добрался до двери и заглянул в щель.
Первое, что бросилось в глаза – спина в грязной серой рубахе. Ткань в потеках пота, грязная, пыльная, над ней – нечесаная копна грязных волос, бывших когда-то светлыми. Широкие плечи ходят ходуном. Все просто: человек сидит на полу спиной к двери и что-то мастерит. Почему на полу? Судя по ругани, это не очень-то удобно.
Переждав очередной взрыв брани, Сигмон положил руку на дубинку и осторожно открыл дверь.
Сарай и вправду оказался велик. У дальней стены – разобранная повозка, по стенам развешаны инструменты, около входа примостился верстак. Больше ничего – кроме человека, сидящего на полу и отчаянно бранящего железо.
– Эй, – позвал тан. – Эй, ты!
Человек
