или в голове помутилось, сам и придумал все? Что за «Сказка о Старинщике» – то ли Гауфа, то ли братьев Гримм? Мрачноватая получилась, хотя-я-я… Вроде эти двое охранную грамоту ему дали – за какие такие заслуги? Уж и не вспомнить, что там было, – интересно, каким окажется продолжение банкета!
У Пикассо тоже был розово-голубой период, а потом он эту страшную «Гернику» написал – о бомбардировке 1931 года. Похоже, все проблемы Сергея еще впереди.
Нет, не бред это, Сереженька, не показалось – и псевдо-Чайковский и Боксер, – на самом деле все так и было. Укатали тебя, дружок, одной левой развели – классическим приемом: один – злой злодей, другой – тоже злодей, только добрый. С новыми друзьями – поневоле, а не по влечению сердечному – не раз тебе решать проблемы придется, еще и благодарить их будешь за помощь…
Работали много – без праздников, без выходных, нередко по ночам. Жену и ребенка Сергей почти не видел. Он для дочери не отцом был, скорее, легендой. Но у них сложился обычай – сказка перед сном. Не так часто, как хотелось бы, – когда получалось.
Отец Сергея совсем плох, два года держали его на химиотерапии. Он не сдавался: его программа еще не выполнена. Да, сын на ногах, внучка растет, но папе хотелось дожить до возраста своего отца, деда Сергея. Когда дед покинул их, тому под девяносто было. Отметили-таки они и папины восемьдесят девять, скромно, в домашней обстановке. Папа – очень слаб, но в сознании – был очень доволен: сбылась его маленькая мечта! На третий день отца увезли по скорой в онко-диспансер на Каменном острове – положили в реанимацию. Когда увозили, уже не понимал, что с ним и где он. К концу ночи его не стало, но Сергей узнал об этом только к середине следующего дня.
Утром 13 ноября, в день открытия, Турчин в Короне. Последние приготовления, встреча гостей из Москвы. Согласование приезда городского начальства, встреча журналистов, телевизионщиков, подготовка фуршета в зале салона, заказ вечернего банкета, приглашение музыкантов, наставления, кто кого и куда везет…
О состоянии отца в регистратуре ничего не сказали – нет сведений и все! Один раз нет сведений, второй раз нет… Надо бы поехать, устроить разнос, но тут самый разгар – никак не отлучиться. Почему не отлучиться? Придется бросить и поехать, невозможно жить в неизвестности. Почему отец должен быть один? В середине дня Юля все-таки дозвонилась – отца не стало… «Сегодня ничего не получится, свидетельство будет только завтра, завтра и приезжайте в морг для оформления…»
«Огромная жизнь позади. Программа выполнена. Так и не попрощались глаза в глаза. Прощаюсь заочно, отец. Ты сделал все, что мог».
Почти сразу после известия из больницы Турчину позвонили из представительства – приехали проверяющие из Москвы, нагрянули без предупреждения. В ушах прозвучали давние слова Самата: «Спросим по всей строгости закона». Вспомнилось строгое лицо джигита с чужими для этого лица глазами когда-то раз и навсегда напуганного человека. Испуганные – они самые опасные. Все мы, кому
