взгляд. – Шарлотта? Серьезно?
– Ну… знаешь… просто из любопытства. Даже Гордон Рамзи должен иногда думать о «Биг Маках».
– Значит, я сложное блюдо для гурманов, а Шарлотта как фастфуд?
– Плохая вышла метафора, – признался Роб.
Шон О’Киф был высоким, мускулистым, физически развитым, в противоположность худощавому, как у бегуна, телосложению Роба, с его ухоженными руками хирурга и страстью к чтению. Одна из причин, по которой я влюбилась в Роба, – он больше обращал внимание на мой ум, чем на ноги. Если бы я даже захотела закрутить с кем-нибудь вроде Шона, то желание быстро бы угасло: после стольких лет болтовни с Шарлоттой я знала его слишком хорошо и не считала привлекательным.
Но упорство Шона также распространялось на его родительские качества: он был помешан на своих девочках, а еще яростно оберегал Шарлотту. Роб больше отличался рассудительностью, чем стихийной нерациональностью. Что значит быть объектом такой безудержной страсти? Я попыталась представить себе Шона в постели. Носит ли он пижамные штаны, как Роб? Или ходит без белья?
– Ого, – проговорил Роб, – я и не знал, что ты можешь покраснеть до самых…
Я натянула одеяло до подбородка:
– Отвечая на твой вопрос, я даже не уверена, что раз в неделю. Учитывая рабочий график Шона и заботы о Уиллоу, они, возможно, даже не ночуют в одной комнате.
«Странно, что мы с Шарлоттой не обсуждали секс», – подумала я. И даже не из-за дружбы. Все же я была ее гинекологом – медицинское анкетирование содержит вопросы о том, есть ли у пациента проблемы во время соития. Спрашивала ли я ее когда-нибудь об этом? Или пропустила, потому что вопрос казался слишком интимным для подруг? Секс был просто способом получить желаемое: ребенка. Но что теперь? Счастлива ли Шарлотта? Лежат ли они с Шоном в кровати, сравнивая себя со мной и Робом?
– Так, давай подумаем. Мы с тобой в одной комнате по ночам. – Роб склонился надо мной. – А что, если нам объединить усилия?
– Эмма…
– Уже сладко спит. – Роб стащил с меня верх пижамы через голову и принялся разглядывать. – У меня тоже есть несколько грез…
Я обхватила его руками за шею и медленно поцеловала:
– Все еще думаешь о Шарлотте?
– О какой еще Шарлотте? – пробормотал Роб и поцеловал меня в ответ.
Раз в месяц мы с Шарлоттой ходим в кино, а потом в бар под названием «Пещера Макси» – место, чье название меня абсолютно развеселило, учитывая гинекологический подтекст, хотя уверена, что сам Макси об этом не догадывался – седовласый рыбак из Мейна, который, когда мы впервые заказали шардоне, сказал нам, что у них такого пойла не бывает. Я тащила Шарлотту на сеанс, даже когда показывали кровавые фильмы с драками или подростковые комедии. В остальное время она редко выходила из дому.
Гордостью Макси был его внук Мус, полузащитник, которого выгнали из колледжа из-за скандала с жульничеством. Он стал работать у деда барменом три года назад, когда вернулся домой, взвешивая все «за» и «против», и так никуда и не уехал. Представьте себе мускулистого блондина ростом шесть футов шесть дюймов с сообразительностью кулинарной лопатки.
