вниз, они уже в доме! Быстро!
И пополз к двери, но его опередила мать. Она оказалась в коридоре первой, побежала к лестнице, я выполз следом, поднялся на ноги, но опоздал. Тереза подбежала к перилам, перегнулась, посмотрела вниз, вскинула карабин и начала палить в темноту, расцвеченную рыжими всполохами. В кухне что-то горело, и горело хорошо, но мать, как ни вытягивала шею, наплевав на опасность, ничего не могла разглядеть.
– Плохо дело, – пробормотала она, когда я оттащил ее от перил, – очень плохо. Наш трактир того и гляди сгорит, а я сижу тут и не могу ничего сделать.
– Черт с ним! – крикнул из комнаты Билл. – Черт с ним, с домом, ты купишь себе новый, детка! Я заплачу тебе!
– Не называй меня так! – взвилась Тереза, и если бы не я, она бы пристрелила нашего постояльца. – Ты отдай мне, что должен и катись к чертям, а я сама решу, что мне делать с моими деньгами!
Билл пробурчал что-то невнятно-примирительное, прошелся по комнате, заглядывая в окна, под его ботинками хрустели осколки и позвякивали гильзы, мы с матерью ждали в коридоре.
– Наша взяла, – через пару минут тишины сказал он, – они ушли. Мне снова повезло. Надо посмотреть, кого мы успокоили навеки, надеюсь найти среди них Черного брата. Пойдем, сынок.
На пол что-то упало, стукнуло тяжело и глухо, мы обернулись и увидели на досках гранату. Она крутилась вокруг своей оси, крутилась медленно, как волчок, в котором кончился завод, потом остановилась и покатилась нам под ноги. Медленно покатилась, точно ее держали за веревочку, ткнулась в ножку стула, отскочила, крутанулась, неповоротливая, как шершень, полежала немного и ее понесло к нам.
Билл медленно повернулся, наклонил голову и разглядывал гранату так, точно видел ее впервые в жизни и не догадывался, что это за предмет, для чего предназначен и что сейчас произойдет, если мы все не поторопимся. Постоял так в раздумьях, наклонился точно нехотя, подхватил гранату с пола и швырнул в окно. Грохот, вспышка, треск и пропавший в нем короткий щелчок – все произошло так быстро, что я по обыкновению сообразил, что бояться уже поздно, все давно закончилось. С улицы снова кто-то орал, протяжно, надрывно, заходился в крике, а Билла взрывной волной отбросило к шкафу, вернее, к тому, что от него осталось.
Шкаф занимал собой весь угол и с вырванными дверцами больше походи на гроб, готовый принять постояльца. Билл лежал навзничь и тяжело дышал, я подполз к нему и тут же понял, что моя помощь не понадобится. «Скорая», реанимация, антибиотики, переливание крови – вот что ему было нужно, то, что не найти ни за какие деньги в нашей глуши. Поэтому Билл был обречен, и он сам это понимал, еле слышно стонал сквозь зубы и пытался расстегнуть быстро темневшую на груди куртку.
– Я помогу вам, – я взял Билла под мышки, приподнял и потащил из комнаты. В коридоре было полно дыма, от него слезились глаза и першило в горле, на стенах играли рыжие всполохи. Я понимал, что один – последний – «друг» Билла остался в живых и, возможно, бродит где-то поблизости
