дымков от курящихся благовоний. Слева от него стоял оруженосец, который обеими руками держал драгоценный меч, справа – оруженосец с волосяным опахалом.
В проходе городских ворот и перед ними виднелось около двадцати простолюдинов, которые с опущенными головами невозмутимо подметали дорогу. Когда Сыма И разглядел все это, он пришел в сильное смущение. Он вернулся к своему войску, приказал авангарду и арьергарду поменяться местами и повернул на север, в направлении лежащих там гор. Его второй сын, Сыма Чжао, по дороге проговорил:
– Наверняка у Чжугэ Ляна не было воинов, потому он и разыграл эту сцену. Отец, почему вы отвели войско?
Сыма И отвечал:
– Чжугэ Лян известен своей предусмотрительностью и осторожностью. Еще никогда он не предпринимал ничего рискованного. Сегодня ворота города были широко открыты. Это определенно указывает на подвох. Если бы мои войска вступили в город, они, конечно, пали бы жертвой стратагемы. Предпочтительно было побыстрее отступить.
И все войско Сыма И ушло. Кун Мин увидел, как вражеские отряды исчезают вдали. Он рассмеялся и захлопал в ладоши. Все чиновники, бывшие с ним, были озадачены. Они спросили Кун Мина:
– Сыма И – знаменитый военачальник государства Вэй. Сегодня он привел сюда 150 000 отборных воинов, увидел вас, советника Шу-Хань, и поспешно отступил. По какой причине?
Кун Мин отвечал:
– Этот человек исходил из того, что я стараюсь вести себя предусмотрительно и осторожно и никогда не рискую. Увидев такую картину, он решил, что у меня множество воинов сидит в засаде. Поэтому он отступил. Вообще меня смущают отчаянные предприятия, но сегодня я искал спасения в таких действиях, так как не имел выбора.
Все чиновники в изумлении склонили головы и воскликнули:
– Стратагему советника не удалось бы разгадать даже привидению! Если бы не он, мы должны были бы просто сдать город и спасаться бегством!
Кун Мин сказал:
– У меня ведь было только 2500 воинов. Если бы мы оставили город и бежали, конечно, далеко бы мы не ушли. Сыма И взял бы нас в плен.
В позднейшие времена было написано стихотворение, восхвалявшее это деяние:
«Цитра с гнутой декой, украшенная нефритом, длиною в три фута победила отборное войско, когда Чжугэ Лян в Сичэне повернул врагов вспять. Поныне местные жители показывают это место. Там 150 000 человек повернули коней»[99].
Приобретение наложницы путем измерения земли
Один юноша, не достигший еще совершеннолетия, но весьма смышленый, рано лишился обоих родителей и жил под опекой своего дяди. Однажды юноша заметил, что у дяди очень обеспокоенный вид. Он стал расспрашивать о причинах этого. Дядя отвечал, что тревожится о том, что у него нет сына. Чтобы позаботиться о мужском потомстве, следовало бы взять в дом наложницу, но этого не хочет его супруга. Потому он и озабочен.
Юноша
Этот эпизод считается классической иллюстрацией к тому положению «Трактата о военном искусстве» Сунь-цзы, которое гласило, что полководец должен быть «хозяином» войны. «У того, кто умеет нападать, противник не знает, где ему обороняться; у того, кто умеет обороняться, противник не знает, где ему нападать», – учил Сунь-цзы. Как сбить нападающего с толку неожиданностью своих действий, разрушить этим его планы – вот что демонстрирует Чжугэ Лян (см.: Конрад Н. И. Избранные труды. Синология. М., 1977. С. 123–125).
Литературная версия этой стратагемы изложена в романе «Троецарствие» (см.: Ло Гуаньчжун. Троецарствие. М., 1954. Т. 2. С. 439–449. На заставке тома читатель может увидеть и портрет Чжугэ Ляна). Сокращенное издание романа было опубликовано в 1984 г., в нем также имеется этот эпизод (см.: Ло Гуаньчжун. Троецарствие. М., 1984). В том и другом изданиях перевод выполнен В. Панасюком.
Приводимое здесь стихотворение имеется в русском издании 1954 г. Оно звучит следующим образом (с. 449):
