в сон и проснулся уже оттого, что почувствовал, как по дому разносился приятный аромат еды. Приоткрыв глаза, я прислушался к тихим голосам своих гостей и довольно улыбнулся. Ведь недаром говорят, что утро мудренее вечера. Потому как сегодня я не чувствовал и капли сомнения в тех словах, что говорил вчера Ане. Говорил с ней аккуратно и, тем не менее, максимально честно. Она ещё сама потом спасибо мне скажет, когда поймёт, что брак со мной – это не так уж и плохо. Я дни напролёт провожу на работе, а мои любовницы, хотя уже почти как год она была одна и та же, полностью удовлетворяла все мои потребности и желания. Ане не о чем беспокоиться. Совершенно. Если только о досуге маленькой Маши. Правда, я собирался выдвинуть одно важное условие. Жить девочки пока будут со мной. А Аня… она согласится. У нее безвыходное положение. И такого шанса им воспользоваться у девочки просто больше не будет. Я давил на слабые места, руководствовался вспыхнувшими чувствами нежности к обеим и прекрасно отдавал себе отчет, что девочки были живыми людьми, а не бездомными котятами, которых я подобрал на улице и собирался забрать домой.
Я потянулся, зевнул, встал и выглянул в окно. Погода стояла тёплая. Но совсем скоро обещали дожди и резкое похолодание. Жаль я не догадался перекинуть колеса на зимние, когда поехал в Рыбачий. Но думаю, чтобы уладить все формальности много времени не потребуется. На крайний случай, если что-то сделать не успею лично сам, подключу юристов. Будут по доверенности от нотариуса заниматься всей этой ситуацией.
– Привет! – бодро произнёс я, и Аня с Машей вздрогнули и вытянулись как по струнке.
Маша всегда улыбалась, когда меня видела. Я уже безгранично привязался к ребёнку за эти дни, пока Ани не было с нами, и девочка, кажется, тоже приняла меня и относилась очень тепло и дружелюбно. Омрачало лишь одно, я почти каждый раз видел в ней Асю. Понимал все, но сделать ничего не мог.
– Дядя Игорь мы приготовили еду. Я сама замесила тесто и жарила блины! Аня мне только подсказывала, что делать.
Я улыбнулся непоседе и взглянул на Аню, та показала руки в бинтах в подтверждение слов сестры и пожала плечами.
В девушке была какая-то скрытая сила и в то же время безграничная нежность. То с какой лаской она относилась к ребёнку… Бывало, и собственная мать не всегда так трепетала над любимым чадом. Что уж говорить про Машу, которая смотрела на сестру, как на волшебницу. Я часто последние дни задавался вопросом, как Ане удалось сохранить в себе доброту и искренность с такими родителями? Откуда в ней было столько сострадания? Ведь она рисковала в тот день своей жизнью ради людей, которые не заботились о них. Маша столько мне всего рассказала, что мое каменное сердце не выдержало и раскрошилось в пыль от этих рассказов. Разве возможно заставлять так страдать своих детей?
– Надеюсь, на меня рассчитано? – спросил я, потрепав Кукленыша по мягкой щечке.
– Да, да! – Маша радостно прыгала на месте, и я снова
