умела одним словом и взглядом наказать так, что мало не покажется. Только я и так чувствовала себя отвратительно в прямом и переносном смысле этого слова, а когда видела этот ее взгляд, не осуждающий, нет, а такой жалостливый, будто она себя проклинала в эту минуту… ещё хуже становилось.
– Если ты не перестанешь так на меня смотреть я… я уйду из дома. Мне и так плохо, – тихо сказала я.
Мамин подбородок дрожал, и она не сводила с меня безумных глаз.
– Здесь недостающая сумма, мама. И будь у меня возможность отмотать время назад и что-либо изменить – ничего бы не меняла.
Положила деньги на тумбочку и пошла в свою комнату. Нет, в ванную не хотела идти и открывать купальный сезон в реке я тоже не стала, хотелось ещё хоть на чуть-чуть оставить на себе мужской запах и его горячие прикосновения. Наверное, все сложилось вполне удачно. Оставалось дать отпор Ильнуру и швырнуть его ребятам те деньги, которые он должен был мне дать. Он все равно мне ничего не посмеет сделать. Я выполнила условия нашей сделки!
Мама стояла в дверях моей комнаты, пока я раздевалась и складывала одежду на стул. Делала вид, что не замечаю её и той боли, что исказило её лицо. Я очень сильная и переживу это все. И осуждение, и сплетни, и глупые, пустые пересуды.
– Ты понимаешь, что тебе теперь житья здесь не дадут и повесят ярмо проститутки? – шёпотом спросила мама, глядя на меня все тем же потрясенным взглядом.
– Мне все равно, – бросила я из-за спины. Но маму и Лизу было немного жаль. – Поговорят и забудут. Вернётесь с Лизой, и уже найдутся новые сплетни для обсуждений. Я сдам все экзамены и поеду в Москву.
– Продолжать заниматься…
– Мама! – перебила ее и обернулась, гневно глядя ей в лицо. – Это все только ради Лизы, мне и так сейчас… – я судорожно вздохнула и осеклась. – Давай об этом поговорим когда-нибудь… потом? А ещё лучше, никогда. Ты же не любишь, когда кто-то вспоминает о папе или говорит, что его возможно было спасти? Представь, что другого выхода у нас не было и просто смирись с этим. Как я сама собираюсь это сделать.
– Ты не понимаешь! Ты… Когда у тебя появятся свои дети…
– Обязательно пойму. И детей в ближайшее время не появится, если ты переживаешь об этом. Он предохранялся.
– Он… Он… Это Багров? – голос мамы дрожал, и она сама вся тряслась.
– Нет, – я скривила лицо.
Даже думать о том, что это мог бы быть престарелый Багров, было неприятно.
– Я не знаю этого человека. И узнавать о нем ничего не собираюсь. Он приезжий и уже уехал из города.
Я думала, мать впервые залепит мне пощечину, с какой злостью и отчаянием она глядела мне в лицо, но она лишь отвернулась и вышла из моей комнаты, прикрыв ладонью рот. Я знала, что она сейчас плачет на кухне. И плакать вместе с ней не собиралась. Поздно. Да и не любила я эти мокрые дела. Слезами делу не помочь. А оно уже сделано, и деньги были у нас в руках. Так зачем плакать?
