я это запомню, – говорит Юри, закрывая глаза, потому что спать ему хочется невыносимо. – Джинны, конечно, не могут крутить романы; по-моему, это мы зря. Но ты учти, у моего деда призвание оказалось довольно короткое, в тридцать пять уже вышел в отставку, и понеслось – ух как он зажигал! Если я в него уродился, берегись, проходу тебе не дам.
– Напугал ежа голой задницей, – улыбается Светка. Но Юри её не слышит. Он уже крепко спит.
– А что происходит с телом? – взволнованно спрашивает Таис Михайловну её коллега, Пётр Шуман, начинающий мэр.
– С каким телом?
– С телом уходящего, который больше никуда не уходит, а навсегда остаётся дома, у нас. Они же – ну, чисто технически – спят во Тьме за Воротами, пока здесь живут. И теперь, получается, будут спать вечно? До конца жизни? Летаргический сон? А если… ну, слушай, они там, за Воротами, странные. Вдруг кого-то похоронят живьём?
– А, вот ты о чём, – кивает Таис Михайловна. – Да, это поначалу очень всех волновало, когда Ворота закрылись во время большой войны. Но оказалось, вообще не проблема. Тело исчезает из Тьмы; не знаю, как окружающие объясняют его исчезновение – сбежал? похитили? вместе с пальто и ботинками съел людоед? Но это уже не наша с тобой забота, пусть они там выкручиваются, как хотят. Главное, сам уходящий живёт потом дома до старости, или сколько ему отмерено, без каких-то особых проблем. У всех, кого тогда из Тьмы вывезли, была хорошая, долгая жизнь. Так что для людей это, знаешь, скорее везение, чем трагедия. Я на самом деле рада за них.
– Но две жизни всё-таки лучше одной, – неуверенно говорит мэр Шуман. – Или нет? У меня близкий друг уходящий, это я ему сейчас бегал звонить…
– Застал? – перебивает его Таис Михайловна. – Имя, фамилия? Я отмечаю в списке, кого из уходящих не надо из Тьмы забирать.
– Да, конечно. Ваня Гонзалес. Он дома, у него всё в порядке. Только после нашего разговора слегка беспокоится, не везут ли сейчас его хоронить. Я поэтому тебя про тело спросил.
– Можешь его успокоить, – улыбается Таис Михайловна. – В самом худшем случае, обратятся в полицию по поводу загадочного исчезновения, если найдётся, кому.
– У него там, вроде, семья большая; ладно, что делать, как-то переживут. Раньше, пока Ворота были открыты, я ему немного завидовал. Две жизни всё-таки. Разные. Целых две! Ваня мне много рассказывал о той, второй. По уму-то, особо завидовать нечему, лично я бы от такой жизни взвыл. Но интересно же – жуть! Во Тьме за Воротами всё совсем иначе устроено. Там и люди другие, и мир не такой, как Ирали, и в целом вся жизнь. На нашу ни капельки не похожа. Совсем!
– То-то и оно, – вздыхает Таис Михайловна. И помолчав, добавляет: – У нас, конечно, считается, что быть уходящим и жить сразу две жизни – хорошая, удивительная судьба. И это правильно: если уж уходящий таким родился и ничего изменить не может, пусть лучше думает, что ему повезло. Но ты-то не уходящий, и тебе я могу сказать откровенно: по-моему, нет ничего хорошего в том, чтобы время от времени
