власти. Силу власти над любящим. Когда посылают в огонь любящее существо, и оно идёт. Не то что безропотно, а с радостью… Не досадуя и не упрекая…
– Да. Отец так и говорил.
– Да ведь это – сила власти! – горячо повторил Терентий Васильевич. – Холодная сила, которой не дано самой любить! Любовь и такая сила – вещи разные. Сила эта не способна сопереживать, сочувствовать, сострадать… – старик умолк.
Он смотрел в напряжённо-сосредоточенное лицо Ивана. Оно даже осунулось. Казалось, до старика доносилось, как маленькие жернова в голове у мальчика с трудом, со скрипом перемалывают услышанное.
– Хоть что-нибудь понял? – спросил он.
– Я не всё понял. Может быть, очень мало. Мне надо ещё подумать.
– Верно, – старик даже крякнул, довольный ответом. – С ходу это не усвоишь. А чтобы тебе легче было, я напомню: тебе тогда не хватило силы желания. Ты пойми, я ведь о чём? Тут не детский каприз: хочу собаку… Понимаешь?
– Кажется, понимаю.
– Я о той силе желания, которая питает мужество. Готовность идти на жертвы. Готовность забыть о себе, если потребуют обстоятельства. Ну, да ты вот что… заходи ко мне поближе к вечеру. Я тебе кое-что расскажу, – сторож похлопал себя по карманам. Иван догадался.
– Да вот ваша трубка. Вы её давно положили на стол.
– Угу, – рассеянно кивнул Терентий Васильевич, барабаня пальцами по крышке табакерки.
Рассказ Терентия Васильевича
И хоть был Иван занят хлопотами дежурства по столовой, хоть не выходил из головы разговор со сторожем – тянулся тот день мучительно долго. Нараставшую тревогу не могла заглушить и усталость. А к вечеру Иван был весь, как натянутая струна.
Наконец, улучив минуту, увидев, что в окне сторожа зажёгся свет, он пошёл.
Ещё издали заметил, что собаки на крыльце нет. «Встретиться с Дижоном на глазах Терентия Васильевича?..» – подумал, и было замешкался у дверей.
– Entrez! – раздался глухой голос сторожа. Он произнёс это слово в значении «Войди», а не «Войдите». Словно знал, что за дверьми мог быть только Иван.
В дальнем, притемнённом углу комнаты он увидел лежащего Дижона. Тот и головы не поднял. Иван был благодарен собаке. Только теперь, разом свалилось с него напряжение долгого дня.
Сторож сидел за столом у окна.
– A-а, Иван, – сказал он и кивнул на стул напротив себя. – Предупредил, где ты?
– Да, сказал.
Перед сторожем лежали две разобранные курительные трубки. Он взял с подоконника третью. Разобрал её. Стал ёршиком на тонком металлическом стержне чистить мундштук, то и дело поднимая голову, посматривая на свет лампы, обёрнутой пожелтевшим номером «Юманите» на манер абажура.
– На-ка, вот это колечко почисть, – он протянул Ивану трубочное медное кольцо и кусок замши. Склонил голову набок, присматриваясь, как Иван принялся за дело. – Так вот, – сказал, – было это очень давно. Был я меньше тебя. Словом, рассказ долгий. Если покажется скучным, останови,
